– Смотри, князь, у тебя хорошая жена. Она и ты – вы умрёте, это само собой, но можно умереть быстро, а можно долго и мучительно. Ты ведь знаешь – ни тебя, ни её на том свете никакой рай не ждёт. Рай – это для тех, кто в этой жизни страдал. А ты вкусно ел, долго спал, какой тебе рай? Для кого-то шубу твою примерить уже блаженство, а сколько ты в этом мире страдал? Первый день! И ты правда думаешь, что за один день страданий попадёшь в рай?

Князь Ряполовский ничего не ответил. Тогда Малюта подошёл к его супруге и, взяв один конец верёвки, а другой протянул между ног княгини и отдал Колышу.

– Еленушка, ведь так тебя зовут? В далёкой стране, Гишпании, кажется, придумали сажать людей на ослов, а к ногам привязывать тяжести. Потом стали сажать на сёдла с шипами, а затем и вовсе на деревянных осликов. Теперь по всему миру этот вид пытки называется Гишпанский осёл. Но я придумал более хороший способ. Достаточно одной верёвки. Свяжи ей ноги, Степан.

Княгиня плюнула в лицо Малюте, а он как ни в чём не бывало вытер плевок с лица.

– Тебя ждёт ад!

Малюта с одним концом верёвки отошёл к одной стене, а Колыш с другим к противоположной.

– Князь, молю тя, скажи мне имена твоих подельников. Ты страдать будешь, супруга твоя страдать будет, а твои друзья ведь не станут.

Малюта и Колыш принялись как будто пилить, перетягивая друг к другу верёвку. Она быстро достигла постыдного места и, судя по жутким крикам Елены, доставила ей нестерпимую боль.

– Дьяволы! Оставьте её! Не смейте! Господом вас прошу!

Между ног у княгини появилась кровь. Князь Дмитрий напрягся, изо всех сил пытаясь высвободиться, но его попытки были безуспешны.

– Эй, я всех тебе назову, только прекрати её мучить!

– Нет, князь, посмотри пока на неё. Ей пока ещё не сильно больно. Всё равно она помрёт, как, впрочем, и ты. Я ведь тебя сразу просил! Я смиренно молил тебя назвать имена врагов государевых, но ты молчал, потому что ты был горд.

Дмитрий Ряполовский ощутил свою беспомощность. Он полагал, что будет с достоинством сносить удары плетью и не откроет рта, а его заставляли смотреть на то, как в кровь растирают сокровенное место его супруги.

– Малюта, послушай! Немедленно прекрати её истязать. Я все имена тебе скажу. Все, слышишь?

– Я знаю, Дима. Я тебе верю, но мне нравится, когда такие, как твоя жена, страдают. Она никогда не испытывала настоящей боли, ну разве когда рожала.

– Ты что, не слышишь меня? Я хотел убить царя! Задушить его своими руками! Искал удобного случая, а супругу его, татарку Марию, отравить или порубить на части. А ещё я хотел…

– Довольно, Колыш, – сказал Малюта и подошёл к князю Дмитрию, – имена. Скажи мне, кто ещё против государя что замышляет, и скажи мне, кто среди нас Иуда. Кто делит с нами хлеб, а потом вам всё рассказывает.

– Вяземский, князь Афанасий Иванович Вяземский, – проговорил Дмитрий, глядя на супругу, которая по-прежнему истошно орала. Кровь окрасила пол под ней в красное.

– Ещё кто? – грубо спросил Григорий Лукьянович. – Ещё? Имена!

– Тютин Хозяин Юрьевич, Щенятьев!

– А ты мне не врёшь? Знаешь, что нужно свои слова под пыткой подтвердить? Может, ты достойных людей оговариваешь.

– Меня истязай!

– И тебя буду истязать, и её! Колыш, бери верёвку.

– Нет! Вы же её убьёте! Я всё солгал! Нет! Меня терзайте!

Малюта тяжело вздохнул и медленно потянул верёвку на себя. Кровь стала стекать на пол тоненькими струйками. Князь Дмитрий кричал, бранился, проклинал, пытался вырваться, но всё было бессмысленно.