Спустившись в метро, я успела заскочить в свой вагон. Прислонилась головой к стеклу, да, знаю, этого делать нельзя, но иногда так хочется нарушать правила. И едва не уснула, если бы не услышала знакомое названии станции.

Вот же дуреха! Проспала бы и поехала в депо.

Хохотнула про себя, выбегая на улицу и тут же хмурясь.

Ветер поднялся, дождь накрапывал. От метро мне идти было минут десять, потому стояло поторопиться, иначе промокну и заболею. А на лечение у меня лишних денег не имелось. И у родителей тоже. Потому обняв себя руками я поторопилась к своему дому.

Настроение стало еще хуже к тому моменту, когда я забежала в подъезд мокрая, как курица. Смешно! Прямо как меня называл этого наглец. Тфу ты! И чего я о нем вспомнила.

С волос текла вода, кофта промокла насквозь. В кедах потоп. Я поторопилась на нужный этаж и залетев в квартиру, довольно простонала.

Здесь тепло.

― Эля? Промокла, ― расстроенно произнесла мама, и тут же заглянув в ванную, вынесла для меня теплый банный халат.

― Промокла, мамуль.

Я принялась сразу же стягивать с себя мокрые вещи, а когда осталась в одном белье, мама тут же протянула мне полотенце.

― Вытирайся. А я сейчас чаю с медом приготовлю.

― Спасибо. Папа на работе?

― Да, как всегда, задержится.

Я кивнула и сбросив с себя остатки мокрых вещей, вытерлась насухо, закуталась в халат, а на голове соорудила что‐то вроде тюрбана из полотенца.

Ноги в тапки.

Как же тепло!

― Доченька, как твои дела в университете? Ты выглядишь расстроенной.

Я вымыла руки и присоединилась к маме на кухне.

― День тяжелый был, мам. Все хорошо. Просто устала, а тут еще и дождь хлынул.

― Тебя никто не обижает?

Я улыбнулась.

― Ну, ты чего, мам? Конечно, нет. Да я и сама не промах, ― хмыкнула я, намекая на свой характер.

― Ладно. Держи чай, согревайся. А я сейчас на ужин картошки пожарю.

― Я помогу. Не торопись.

Со стороны входа в квартиру послышался шум. А через минуту на кухне показался взмыленный папа.

Кажется, он тоже попал под дождь.

― Сергей, давай, снимай мокрые вещи, я сейчас…

― Тома, подожди. Нам поговорить надо.

Мы с мамой нахмурились. Обычно папа приходил с работы, целовал нас, ужинал и мы мило болтали о том, как прошел день.

Сейчас же…

― Что случилось?

― Девочки, мне нужно признаться вам кое в чем.

― Пап, ты что, человека убил? ― хохотнула я, зная его добрую натуру.

Он покачал головой.

― Эль, ты чего? ― шикнула мама, сжимая мое плечо.

― Нет, дочка. Я хотел сказать, что… я ухожу. У меня появилась другая семья.

4. Глава 4

Эля.

Вас когда‐нибудь били под дых? Вы ощущали, какого этого, когда выдохнуть можешь, а новый вдох сделать нет сил? Нет? А я знаю. Это ужасно, на грани смерти, до жжения в легких. До боли в грудной клетке. Потому что бить можно не только физически, но и морально. Как мой отец.

― Тома, я…

Я сглотнула и медленно перевела взгляд на маму. Она побледнела, а в ее глазах застыла боль.

― Уходи, пап, ― попросила я хриплым голосом и тут же откашлялась, ― не надо ничего говорить. Мы все поняли.

― Я хочу, чтобы ты знала, дочка, я люблю тебя.

― Меня? ― громче, чем следовало, произнесла я, и снова посмотрела в сторону мамы. ― А маму? Разлюбил? Давно?

― Эля, не надо.

― Надо, мам. Что, пап, прошла любовь? Интересно, а сколько лет твоей новой избраннице?

― Эль, я прошу тебя понять. Так бывает.

― Бывает, ― кивнула я, зло ухмыляясь, ― а сколько с тобой это уже бывает? Что ты там сказал? Появилась другая семья? Это как, пап?

Я видела, как маме плохо. Она всегда мудрая, спокойная, уравновешенная, не устраивает скандалы, а просто любит. Сейчас же она не могла и слова произнести. Ее муж, любимый мужчина, которому она отдала двадцать лет жизни, просто предал ее. Как последний мудак!