Акцент на Моей земле, Моей виноградной лозе и Моей смоковнице даёт первый намёк на то, что молитва об избавлении от нашествия может быть услышана Яхве. Сам Бог был вовлечён в страдания Своего народа. Он был домовладельцем, а Израиль – арендатором. Поэтому Яхве был заинтересован в том, чтобы земля не была опустошена. Виноградная лоза и смоковница были дарами, дарованными Израилю небесным Дарителем. Однако теперь эти дары были отняты. Личные местоимения указывают на то, что Сам Творец огорчён опустошением земли, которую Он любит.

В. Слово к горожанам (1:8-10)

Третья группа, к которой обращается Иоиль, остаётся неопределённой, за исключением того, что глаголы стоят в женском роде единственного числа. Это позволяет предположить, что речь идёт об Иерусалиме. Жители города в совокупности рассматриваются здесь как дщерь, девственница. Иоиль настаивает на том, что произошла трагедия грандиозных масштабов, которая должна вызвать горький плач (1:8a).

Агония сравнивается с той, которую может испытывать обрученная дева при смерти своего «мужа», то есть жениха (ср. Втор. 22:22–29). Такая дева отложила бы свой блестяще украшенный свадебный наряд ради вретища, символа горькой агонии. Вретище представляла собой грубо сотканный кусок материала, обычно из козьей шерсти и потому обычно чёрного цвета. Её надевали на голое тело в районе талии. Вретище было видимым изображением беды и унижения.

Для молодой женщины потерять до смерти «мужа юности своей» было бы довольно редким, но очень горьким событием. Шумное веселье подготовки к свадьбе сменилось бы криками душевной боли. Именно к такому плачу призывает Иоиль жителей Иерусалима. Этот образ подчёркивает крайне редкий, горький характер бедствия, о котором Иерусалим должен теперь сетовать (1:8b).

Ежедневные жертвоприношения в храме задавали ритм жизни в Иерусалиме. Каждое утро и вечер в жертву всесожжения приносился ягнёнок. Это сопровождалось приношением муки, смоченной елеем, и возлиянием вина. Однако саранча настолько опустошила землю, что поклонение в храме было прервано. Священники, которые находили свою радость в том, чтобы быть «служителями Господними», то есть смотрителями его дома, больше не могли выполнять необходимые ритуалы. Священники жили на свою часть ежедневных приношений. Поэтому священники оплакивали себя, а также всех тех, кто хотел обратиться к Богу через жертвенную систему (1:9).

Засуха^>2 сопровождала и усиливала нашествие саранчи. Иоиль представляет себе сетующую землю. Сельские жители вместе со священством оплакивали потерю масла, вина и зерна. Все три продукта были необходимы для поддержания культовой деятельности в храме. Разорённые поля, однако, не могли дать зерна. Оливковые рощи и виноградники также не приносили урожая. Священники сетовали, потому что им нечего было принести в жертву Господу (1:10).

Г. Слово к земледельцам (1:11–12)

Далее Иоиль обращается к тем, кого саранча затронула в первую очередь. Он призывает тех, кто занимается сельским хозяйством и виноградарством «краснеть от стыда». Те, к кому он обращался – «земледельцы» и «виноградари» – были безземельными крестьянами. Для них жизнь определялась ежегодным урожаем. Отсутствие урожая было таким же позором для крестьян, как бездетность для родителей (ср. Пс. 126:3–5). Неурожай считался свидетельством того, что божественное благословение было отменено.

Иоиль напоминает земледельцам о неурожае пшеницы и ячменя. Оба эти злака были одними из самых важных культур в Палестине. Пшеница ценилась более высоко, потому что из неё можно было приготовить лучший хлеб. Ячмень был основным компонентом рациона более бедных слоёв населения. Лозы и фруктовые деревья «засохли» и «завяли». Их корни не могли найти влагу, чтобы восполнить ущерб, нанесённый саранчой (1:11-12а).