Опять услышал песнь Сердца, которую подпевали птицы, лягушки и мошки; ветерок – шуршанием листвы, колыханием трав и рябью на воде; пчёлки и шмели – своим гудением; цветы – покачиванием своих головок в такт; спелые лесные ягоды – своим ароматом; рыбы – всплеском своих «сальто мортале» и, расходящиеся, после этого, круги; медленно проплывающие маленькие облачка, похожие на звуки нежной флейты, периодически догонялись мощными многоэтажными тучами причудливой формы, звучащими, как величественные аккорды органа; иногда высоко в небе появлялась стая птиц – в момент рассыпающаяся, как дробь барабанов. В этой песне он услышал прощение себя. Благодарю, Господь Отец-Мать, благодарю Владыки, благодарю тебя, российский Посланник за твою Любовь, Веру, Надежду и смелость… Закончилась эта песнь буйством радужных, потом огненных красок заката.

***

После ужина, дед пошёл на террасу, может что надо прибрать. Обнаружил там стройную девушку, в цветастом, длинном сарафане, шаль-паутинка нежно обнимала её плечи, оригинально уложенная русая коса, вплетала в образ нежность, деревенскую непосредственность и прелесть, придавая сказочное восприятие. Напевая вальс Штрауса, волшебная фея, лёгкими прикосновениями сотворила уютный уголок для беседы – небольшой журнальный столик на колёсиках, сервированный чайными предметами на две персоны, расшитая яркими лоскутами кукла, видно накрывала чайник, блюдо с высокой горкой аппетитных крендельков, обильно обсыпанных сахарной пудрой, два уютных плетёных кресла. Чуть поодаль торшер с мягким лунным светом: «На случай, если тучки закроют Луну» – выключив, произнесла вслух, рядом электрочайник, баллон с водой и удлинитель… Обозрев всю эту красоту, сказав: «Кажется всё!», она обернулась. Иван узнал в ней доктора, непроизвольно представил рядом Раджа и, довольно заулыбался.

– Иван Сергеевич, как хорошо, прошу, располагайтесь, – она засмущалась, —не часто у меня бывают гости. Сначала чай из местных трав, крендельки по бабушкиному рецепту, вы такого нигде не попробуете, тогда и беседа будет теплее.

Чай, разлитый по чашкам, наполнил террасу запахами леса…

– Иван Сергеевич, крендельки, пожалуйста, отведайте. – Она посмотрела по сторонам – Странно, Маркиз их очень любит, что-то не торопиться сегодня, наверно ревнует. Он очень хороший, но с характером. Ешьте, ешьте. Пернатый стесняться не будет.

– Получается, ваша птица?

– Мой друг и спаситель… Хотите расскажу?

– Да! Только можно сначала узнать, как вас величать? На кабинете нет таблички, на бейджике мелко…

– Ольга Николаевна. Табличку брат забрал обновить.

– Очень приятно. Теперь, Ольга Николаевна, с удовольствием послушаю вашу историю.

…Маркиз очень значимый персонаж в моей автобиографии. Предки обоих моих родителей тутошние. Раньше наша деревня была очень большая. Случилось давно так, что молния попала в местный деревянный храм и он сгорел, где-то в начале XX века. Ценности и иконы успели вынести. Территория, где сейчас пансионат, была подворьем местного купца. Он жил с семьёй, сестрой и мамой, она страдала сердцем. Человек благочестивый, набожный, прихожанин сгоревшего храма. Да и окрестные деревеньки, все относились к этому приходу. Когда купец вернулся из деловой поездки, узнав о случившемся, созвал деревенский сход и предложил возвести храм местными силами. Его поддержали. Купец сказал что, стройматериалы будет поставлять сам. Но сход решил, что и прихожане будут привозить стройматериалы и еду для рабочих. На том и порешили. Купцу поручили всё это возглавить. В лесу жил старец, к которому обратились за советом, где строить. Тот место указал, начало строительства благословил в тот же год, обещал молитвенную помощь. Через четыре года строительство закончили. Через полгода, с возведением престола, начались службы (1904—1905), и ещё пять лет мастера его расписывали. В 1910 году было епископское благословение и освящение Собора Архангела Михаила. После 1917 года, в тяжёлые безбожные времена—храм был закрыт, потом разорён, там даже был склад химикатов. Купец после февральской революции 1917 года выехал с семьёй из России. Что тут было после отъезда, не ведаю. Знаю, что в годы сталинских репрессий, под арестом трудились какие-то учёные. Потом была психлечебница, закрытый дом престарелых. Маленькие деревни исчезли. Наша на половину опустела, а после перестройки, на сегодня, осталось 10 дворов. Храм разрушен, в очень плачевном состоянии. Мы, когда были ещё детьми, в тайне от взрослых пошли туда. Роспись, которая ещё не вся погибла, очень красивая. Наша стайка, четыре мальчика и я, разошлась в разные стороны. Подошла к Богородице, смотря на неё, невольно стала вытирать слёзы, стало жалко эту всю красоту. Мальчишки очень громко кричали друг другу, что каждый видит. Я услышала звук, как камушки перекатываются. Вдруг сверху влетел молодой ворон, стал беспокойно каркать и, пикировать на меня. Испугавшись, стала пятиться назад и громко звать брата. Ворон всё налетал, но не клевал. Когда подоспели мальчишки, я уже покинула то место. На наших глазах произошло обрушение оставшейся части крыши, как раз туда, где я только что стояла. Этим вороном был Маркиз. С тех пор мы друзья. И крендельки, специально ему, тогда бабушка напекла. С тех пор он всегда ими угощается. – закончила рассказ Ольга Николаевна и засмеялась… При лунном свете, на ограждении чётко выделялся силуэт ворона. Девушка взяла деревянную плошку, положила туда несколько крендельков и поставила около ворона.