Ужин был накрыт в гостиной – квадратной комнате, в каждом углу которой вдоль стен и вокруг небольшого овального стола стояли несколько стульев с высокими прямыми спинками. Шкаф Андрей уже видел. Странно, но когда утром он зашел в эту комнату, то не обратил внимания, что кроме замечательного шкафа здесь были и ковер во весь пол, и рояль в центре комнаты.

– Сядьте здесь, Андрей Петрович, – сказала Мария Родиславовна повелительно. Его это задело, и он съязвил:

– Извините, Мария Родиславовна, а вы своих крепостных, – он указал на себя, – в городок погулять на пару часов выпускаете?

Анна Никитична вкатила одну, затем другую тележку с едой. Ужин легкий, кефирно-молочный, фрукты, овощи.

– Если вам, Андрей Петрович, нужно в храм, Дмитрий Платонович может вас отвезти к литургии, – взглянула неодобрительно на Андрея.

– Да нет, я просто водочки хотел прикупить, – соврал Андрей назло.

Пауза.

Бабушка время от времени перебрасывалась с внучкой незначительными фразами хозяйственного плана, потом встала.

– Спасибо. Я пойду к себе. Спокойной ночи.

Ирина поцеловала бабушку, попрощалась и обернулась к Андрею, когда та вышла из гостиной. Девушке было явно неудобно за бабушку, но досталось преимущественно Андрею.

– У бабушки иногда к вечеру бывает дурное настроение, а чаще она после ужина просит меня поиграть на рояле. Ну зачем вы про крепостных? И про водку?

– А что она так строга со мной: «Сядьте, Андрей, здесь». Ладно, завтра за завтраком буду искать с вашей бабушкой самый нежный контакт. И, в конце концов, меня тоже можно понять. Я только «соскочил» в отпуск после всех этих идиотских зачетов и экзаменов – и вдруг попал на вашу… «планету». Здешний уклад мне по душе, но непривычен; я же сейчас «отвязанный», почти свободный отпускник.

Они улыбнулись друг другу.

– Вам, Андрей Петрович, ваша работа не по душе?

– В образовании всё без конца реформируют, историческую науку перекраивают. Людям моего поколения стало трудно работать, а молодежь в науку и преподавание не стремится.

– Не бойтесь перетасовать колоду жизни – может быть, ваши козыри ждут вас. И вообще, отнеситесь к положению «здесь и сейчас» с доверием, – она как будто заглянула ему в душу. – И еще: бабушка из средневекового рода Яромира, поэтому бывает и ярой, и миролюбивой, – она снова улыбнулась.

Андрей вновь внимательно и с любопытством посмотрел на девушку. На ней была кремовая шифоновая блузка, заправленная в юбку из тонкой джинсовой ткани цвета хаки; обута в туфельки – бежевые, на невысоком каблуке. Девушка заметила его взгляды и, судя по тому, что он втянул живот, поняла, что оценка была выше удовлетворительной.

– Давайте прогуляемся, – весело предложила девушка.

Еще не было прохладно, но она накинула на плечи коротенький вязаный жакетик. Надела спортивные брючки и кроссовки.

– Вы готовы, Андрей Петрович? – Она постучала в комнату мужчины.

У Андрея не было с собой такого разнообразного гардероба, да и вообще не было. Он лишь поменял брюки на еще приличные треники и туфли на кеды.

– Готов хоть на край света, – отозвался из-за двери.

– У нас в семье не любят фразу «край света».

Пошли другой тропинкой, нежели днем. Снова вышли к берегу Волхова, но в этом месте обрывистому, крутому. С этой точки обзора река была иной – серой, тревожной, с мощным напором течения. И это замечательное, вечернее ленинградское небо, тоже серое, с чередованием рваных черных и оранжевых пятен, пятен истории Петрограда.

«Да, – подумал Андрей, – понятно, почему на Ростральных колоннах одна из символических рек – Волхов. Струи – как гривы и бороды древних волхвов».