…да, да, не отнекивайтесь, как сейчас помню, у вас дрожал подбородок…

…а я не жалел ее…

…нет, я не жалел ее, потому что ее оскаленные желтые зубы и этот грязный оплеванный пуп осквернили мое эстетическое чувство…

…и я жалел себя потому, что не мог пожалеть достойного жалости…

…вы не верите?

Вам кажется, что все это я преувеличиваю?

Но ведь я так ясно ощущал все это…

Так разве ж можно говорить о том, что я преувеличиваю, даже после того, как я заявил, что все это я действительно ясно ощущал?..


11 ноября

Ах, ну зачем же так откровенно?..


12 ноября

И потом – этот свет!
Он не нравился мне!
Мало того – он раздражал!
Нет, он попросту выводил из себя!
Хотелось бешено крикнуть: «к черту!»
Хотелось встать.
Подойти.
Разбить.
* * *
Не встал.
Пытался привыкнуть.
Темнота стала мечтой.
Грезилось – ночь, пустота…
Но грезы потускнели…
* * *
А свет горел
* * *
А свет горел.
Не яркость его раздражала меня.
А бессилие мечты о тьме.
И я плюнул.
Плюнул из темноты.
И восторгался ответным шипением.
И упивался дивной музыкой зубовного скрежета.
На большее я был не способен.
Я упал и закрыл глаза.
* * *
А он все горел, этот свет…
И освещал меня…
И баюкал, и навевал дрему…
И тихо шептал, обещая счастье…
А я, улыбаясь ему, засыпал…
* * *
И для меня все померкло…
* * *
А свет звал…
А свет силился разбудить мертвого…
И слабо стонал…
И тихо плакал, умиляясь своей беспомощностью…

13 ноября

А злопамятностью меня таки не испугаешь… Седьмое, восьмое, девятое, десятое?

Только четыре.

И к тому же прошлое.

А не лучше ли вспомнить просто:

Одиннадцатое девятого.

А?


16 ноября

Нет, меня положительно обуревает оптимизм. Едакое идиотическое благодушие и умиротворенность. И кажется, ничто не может изменить моего настроения.

Даже если завтра Марья Трофимовна будет писать приказ о моем отчислении, я буду восхищаться голубизной жилок, облекающих ея очаровательную конечность…


17 ноября

– Бе-е-е-э-э!

П-паразительное хладнокровие! Нет, теперь уже решительно его не раздразнишь…

Ну, хоть моргнуть одним глазом для приличия, что ли… Показать, что злоба и вызывающее поведение постороннего трогают…

Ну, не трогают – ну, задевают, вселяют недоумение…

– Бе-е-е-е-е-э-э!

Нет, милый мой, я таки не отстану от тебя, пока ты не разразишься шестиэтажным ругательством…

Я даже подойду ближе, чтобы созерцание нервного подрагивания твоих мясистых волокон доставило мне больше удовольствия…

Их-хи-хи-хи-хи-хи!

Нет, впрочем, я даже сомневаюсь в наличии у вас каких бы то ни было волокон и самого элементарного самолюбия…

Неужели же вы напились до такой степени?

А? Маладой человек, я вас спрашиваю!

Маладой ччеловек!!

Гм…

Извините за выражение, какого хуя вы устремили взор в пустоту? Вы же знаете, что я считаю крайней степенью тупости разбрасывание подобных взоров… А ваше молчание после Альберта Розенбаума ничуть не оригинально…

Может быть, вы принципиально не желаете осквернять себя разговором с пьяным? Может быть, вы дали зарок молчания?

В таком случае я восхищаюсь вами, мне даже начинает нравиться ваше болезненное молчание…

Вы, вероятно, марксист?

Или наоборот – донор?

А?

Гм…

Извините за любопытство, – в таком случае, как вы относитесь к проблеме создания искусственного спутника Земли? Вы, конечно, считаете это утопией… Вы, может быть, опасаетесь того, что спутник обрушится с высоты на ваш кров и раздавит ваших детей…

Между прочим, у вас есть дети? Да, да, у вас, конечно есть дети и… извините… супруга… Вероятно, едакая пушистая, идейная, начитанная… и любит вас до потери здравого рассудка…

Нет, почему же, вы вполне достойны ее любви… Благородные очертания, я бы сказал… притягательная шевелюра, небесный взор… Хе-хе-хе-хе-е…