Кузнецов тоже молчал, теперь догадываясь, куда клонит замкомандующего округом по разведке. Своим бесконечным «понимаешь», старый номенклатурщик намекал на конъектурные неудобства, кои влечёт за собой столь пристальное внимание к его вотчине со стороны высшего государственного руководства. Подпись подобного уровня под указанием, однозначно свидетельствовала, что теперь в любой момент может нагрянуть внезапная проверка или комиссия. И порешать с ними выявленные пролёты и недостатки, «восточным гостеприимством», явно не получится. А вопросов возникнуть могла уйма, и далеко не всё, теперь можно будет сгладить богатыми достарханами, дорогими подарками или просто списать на войну.

Чуть успокоившись, генерал Абдусаламов приказал через два дня ждать его самого в Хороге, отдал ещё ряд распоряжений и, примирительно попрощавшись, положил трубку.

– Чего это он так разорался? Ты, что, в Москве натворил что-то? – недоумевал хозяин кабинета.

– Вроде нет, – задумчиво вымолвил Сергей. – Переживает, что Ассасина под свою опеку Москва хочет взять, а это всегда, сам знаешь, лишнее внимание.

– Ну да, наш Абдусалам этого не любит. Что, кстати, по агенту сказали?

– Да ничего особо. Расспросили о его связях, возможностях, подготовке. Телеграмму пришлют с ценными указаниями, как нам дальше с ним работать.

Кузнецов не имел права вдаваться в подробности, что в Москве его агентурно-боевой группой заинтересовалось ПГУ – Первое главное управление КГБ СССР, осуществляющее внешнюю разведку. Он уже знал, что теперь задачи для группы будут прилетать из Центра, напрямую в его адрес. А округ и душанбинский отдел ограничат лишь распоряжениями об обеспечения работы агентов-боевиков по плану Москвы. С одной стороны, это тешило амбиции молодого начальника разведотдела. С другой, его работа под прямым руководством Центра, ставила офицера в неудобное положение перед непосредственным начальством. Ладно, войсковые командиры, они и так не очень вникали в суть работы разведки, лишь бы давали результат и отсутствовали происшествия. Но вот Абдусаламов… «Действительно, чего это он так на меня взъелся?».

За неделю до неприятного телефонного разговора с генералом Кузнецова неожиданно вызвали в Москву. А ещё раньше, разведупр погранвойск запросило материалы на завербованного им агента-боевика под псевдонимом Ассасин и двух агентов, включённых в состав одноимённой боевой группы. Поводом послужила неожиданно успешная акция возмездия, проведённая Хорогским разведотделом в отношении лидера бандформирования, действовавшего в Ваханском коридоре и базировавшемся в пакистанском приграничье. Банда некоего Вахида, не имела какой-то политико-идеологической или религиозно-моджахедской мотивации, состояла в основном из пуштунов и занималась тривиальным грабежом. Не брезгуя, впрочем, за американские деньги нападать на советские подразделения, после чего быстро уходить в Пакистан, где, собственно, и находилось её логово.

С началом войны в Афганистане погранвойска были вынуждены тайно выставить свои загрангорнизоны в глубине сопредельного государства, на удалении до ста километров от границы. Решение далось не легко, но иначе оказалось невозможным обеспечить надёжную охрану южных рубежей: территория СССР подвергалась постоянным обстрелам, местное население регулярно страдало от душманских налётов и грабежей, гибли пограничники. Несмотря на важность решаемой задачи, официально подразделений КГБ СССР в Афганистане не было, так как политическое руководство считало оглашение подобной информации нежелательным. Поэтому, уходя на ту сторону, военнослужащие снимали знаки отличия, сдавали все свои документы и лишались возможности получать почту из Союза. А своё присутствие легендировали под деятельность советских вооружённых сил.