– Ты знаешь, где живёт этот твой враг? – загораясь энтузиазмом, спросил Никита.

   Изецль таинственно ухмыльнулся и развернул карту.

   Когда они дошли, день клонился к ночи. Небо из белого становилось серым, потом чёрным, восходил светлый лунный круг.

   Юля сразу же заснула прямо в поле, покрытом высокой ломкой травой.

   Никита прикурил, огонёк его сигареты красной точкой горел в темноте. Изецль думал и временами поглядывал на низ утёса, на котором они расположились. Внизу гулял бледный туман и вздымались колья елей. А в дали ровной рыжей полоской сверкали городские огни.

– Мы так будем сидеть? – просипел ман, устало положив голову на колено.

– Я думаю, как нам перелететь этот лес и остаться незамеченными дозором Шерана, – сурово буркнул в раздумьях призрак.

– П… Перелет… Перелететь? – Никите резко стало дурно. Он даже рукой перед лицом замахал, в глазах потемнело, а пульс участился, намекая на разрыв сердца.

– А что? – удивлённо поинтересовался Изецль, повернув голову к красному огоньку.

– Я… – дух запнулся. Говорить реальную причину не хотелось, поэтому пришлось несколько изменить правду. – У меня аэрофобия с некоторых пор…

   Руки у него задрожали, и сигарета упала на землю.

   Призрак взглянул с насмешкой, потом поднялся, отряхнулся и, уперев руки в бока, с декламацией произнёс:

– Значит, пойдём пешком!

– А сколько идти-то твоим «пешком»? – хмуро спросил Никита, вспомнив, как Юля на середине пути жаловалась на боль в ногах.

– Дней пять с остановками, – пожал плечами вурдалак с видом «не я это придумал», – никто из нас не умеет телепортироваться.

– Вот и славно, с моей отдышкой, с твоими крыльями, которые за всё цепляются и с Юлиным возрастом малолетним получится охрененная команда, – вопреки собственному желанию едко высказался ман.

– Ну, ты сам летать не хочешь, – злобно оскалился вурдалак, садясь спиной к Никите.

   «Высокомерная свинья» – сдав зубы, обругал призрака ман.

– Спокойной ночи, – съязвил дух, ложась на траву.

   Изецль странно ухмыльнулся в ответ.

   Коля качался на кандалах, от скуки напевая песни. Руки натирало, но пока не сильно, однако сырость обхватила ему лёгкие холодной лапой, проникая в голову, конечности, кости, сухожилия, вены… Он крупно трясся и кашлял, выдыхая облачка пара. Откуда тут такой мороз?

   Допрос к нему пока не начался. Но проводник заранее к нему готовился, пытаясь себя укрепить воспоминаниями о том, что вампир даже не пикнул, когда он ему кол выдёргивал.

   Вообще сильная личность. Выносливая.

   А он скорее справедливый. Но это ему при пытках мало чем поможет…

   Тут белая от инея дверь распахнулась, и стражи-оборотни ввели туда альбиноса.

   У Коли затряслась челюсть.

   Он был голый по пояс (я впервые увидел, какой он невероятно тощий, со впавшими щеками и глазами), весь в чёрных ожогах от святой воды и огня, рваных ранах, из которых сочилась грязная мёртвая кровь, конечности не слушаются и вывернуты, а по спине идут полосы, оставленные, скорее всего, осиновыми прутьями.

   Его привязали рядом с Колей к столбу, поддерживающему потолок. Белая кожа упыря приняла зеленоватый оттенок, а мутные глаза смотрели в одну точку. Вихрь заклинания увеличился и охватил всю его шею и часть ключиц, магия светилась в темноте голубым блеском.

   Их оставили одних в тёмной холодной комнате. Единственный яркий золотой источник света угас, как только дверь закрылась.

– Ты как? – шёпотом спросил Коля. Сердце упорно, с отдачей, старалось выпрыгнуть через рот.

– Плохо… – еле слышно прохрипел вампир, по стуку проводник понял, что он поднял голову и ударился затылком о стену. – Но я им ничего…