Никита с шумом опускается на стул, и дочка смеется от его фыркания. Она в настоящий момент занята бананом и совсем не мешает нам разговаривать.

— Я прям в самое сердце поражён, мать! Вот это ты отхватила биоматериальчик! — пытается разрядить обстановку шуткой Никита. — Но переживаешь ты зря. Ни один мужик, только раз взглянув на ребёнка, не сделает вывод, что он его. Выдыхай!

— Я тоже так раньше думала! — возражаю. — Да вот только по Шипинскому было видно — он что-то заподозрил. Артур весь обед не сводил с нас взглядов: с Мани — восхищенного, а с меня злого, обещающего все земные кары. А ещё уход этот их внезапный…

Никита трёт пальцем переносицу — он так делает, когда о чем-то размышляет.

— Ты бы хоть ногой меня под столом пнула, — упрекает в конце концов он меня с досадой, — а то я, как дурак, сам ничего не заметил. Разливался соловьем о своём.

— Не додумалась, прости. Да и чтобы это изменило?

— Ну как что? Как любой нормальный муж, я бы дал Шипу в морду за то, что пялится на мою жену, — делает из услышанного какие-то свои мужские выводы Ник, — но ты не бойся, теперь я в курсе и смогу за вас постоять.

У меня вырывается истерический смешок. Я прекрасно помню литые мышцы Артура и его занятия восточными единоборствами на лужайке. Сомневаюсь, что ему так просто можно дать в морду. Хоть Ник и не хилый ботан, но и не уличный боец. Да и вообще, меньше всего мне хочется, чтобы это двое устраивали из-за меня разборки.

— Никит, если он начнёт выяснять правду, плохо станет и мне, и тебе, а мордобой проблему вообще не решит, — пытаюсь остудить пыл друга.

— Арин, если ты боишься веса его семьи, то зря, — включает «мажора» Никита. — Моя тоже не из простых, и ты это сама прекрасно знаешь.

— Ник, услышь меня! — перебиваю пустое бахвальство. — Если Шипинский сообщит твоим о том, что Марьяна не твоя дочь, а брак у нас фиктивный, твоя семья встанет на его сторону и ещё даже добавит нам проблем! Я уже вообще молчу о том, что он может отобрать у меня Маняшу! — холодок ужаса пробегает по телу, и я смотрю на дочку, которая усердно размазывает банан по щекам.

Ни за что и никогда я её никому не отдам!

— Нет, ты ошибаешься. Не отберёт и не встанут на его сторону, — успокаивает меня Ник. — Потому что в нашем деле главное — правильно всё преподнести…

Уж мне ли не знать?! Два с лишним года назад я уже с этим столкнулась! Сводная сестра мастерски этот трюк проделала с моим отцом. Но мне совсем не хочется ей уподобляться…

— …Например, дед с бабой сочтут меня настоящим рыцарем и героем, может, даже и ещё один ресторан отдадут, на этот раз в Москве… — мечтательно тянет Никита, глядя в потолок.

Я понимаю, что он меня пытается таким образом подбодрить, и это шутка такая — в этом весь Ник, но мне вообще ни разу не смешно.

— Нет, Никит, я против битвы семей и настаиваю на прежнем плане: мы разводимся, как и собирались. Затем ты помогаешь нам с Маней переехать и оформить покупку той недвижимости, которую я тебе показывала, и на этом мы начинаем самостоятельную жизнь: ты свою, а мы с Маней свою.

— Да я не отказываюсь от своих слов, Арин! — тут же становится серьёзным и заверяет меня Ник. — Просто напоминаю: если тебе нужна помощь и защита, она у тебя есть. И моя лично, и семьи Вольцевых в целом.

— Спасибо, дорогой, — говорю, расчувствовавшись.

Поднимаюсь, обхожу стол и целую друга в щёку.

Маняшка, увидев телячьи нежности, подаренные не ей, забывает о банане и громко возмущается, протягивая ко мне ручки, и даже принимается хныкать. Ну всё. Это сигнал. Плюшечка хочет спать, пора ехать домой.

Достаю дочку из стула и ставлю на ноги, но идти сама она не хочет. Придётся опять тащить эти любимые пятнадцать килограмм до такси, надрывая спину...