Малыш, словно возвращаясь из другого пространства, прошептал своей учительнице:

– Да, я буду Это играть. Это мой любимый Бах.

Спасибо, Бэлла!

Перед сном решил прогуляться, подышать свежим воздухом. Бонька преданно стояла возле моих ног и терпеливо ждала, когда наденут шлейку. Домашние слишком охотно нас выпроваживают, что мне всегда не очень нравится. Весь в думах выхожу на улицу. Дневная жара спала, дует, что-то похожее на ветерок. Свернули в парк. Скамейки заполнены, никто не хочет расходиться по своим душным квартирам. При свете фонарей по-деловому и каждый вечер решаются проблемы быта, выносятся на обсуждение последние политические интриги, высказываются мнения о лидерах партий и их поступках, о маклерах, от которых можно ожидать чего угодно, о возможном продолжении падения курса доллара и, как это отразится на каждом из присутствующих, о детях, которые стали другими, о внуках, которые совершенно не читают книги…

Мое внимание привлек маленький велосипедист. Он несся мне навстречу с такой скоростью, что я вынужден, был прыгнуть на газон, успев дать команду Боньке. И этот маленький «камикадзе» промчался мимо. Я был в ужасе еще и оттого, что голова и шея малыша были плотно перебинтованы. Создавалось впечатление, что шея вообще была в гипсе. Перевязка была сделана добросовестно, торчали только уши и глаза. Правая нога была забинтована от бедра и почему-то поверх штанины. Но, самое удивительное, что концы бинтов, около пятидесяти сантиметров каждый, не были заделаны и развивались позади малыша. Я остолбенел и не мог двинуться с места, такой ужасной была эта картина. Бедная Бонька тоже была напугана, присев, она со страхом смотрела вслед умчавшемуся малышу, ее всю трясло. Совершенно не зная, как реагировать, я осторожно ступил на тротуар. Не успел я это сделать, как вздрогнул от крика, бегущей малышки:

– Спасите!!! Делжите его!!! Подожди, я еще хочу пелевязывать! – крик, полный обиды и отчаяния. Что-то белое мелькало вдалеке, наверное, перевязочный материал, догадался я. Мне пришлось посторониться и «медсестра» промчалась мимо. В руках она держала два рулона туалетной бумаги, пятиметровые концы которой трепетали за спиной бегущего «медицинского работника».

С дрожью в коленях мы с Бонькой проходили мимо, мирно беседовавших людей, которые из-за важности, обсуждавшихся тем, не слышали и не видели ничего и никого вокруг…

Здравствуй, дорогой! Твое предложение я встретила, по меньшей мере, с улыбкой, так как не вижу смысла в реанимации наших с тобой отношений. Воды реки, которая называется жизнью, не повернуть вспять. Возможно, тебя вдохновляет тот факт, что я после развода с тобой не была более замужем. Уверяю тебя, что это совсем не та причина, о которой думаешь ты. Я делала карьеру, растила детей, обустраивала наш дом, мне было не до личной жизни. К тому же ты, своим иждивенческим отношением стал мне просто неинтересен. Я не думаю, что по прошествии стольких лет ты изменил себя и свое представление об ответственности мужа, отца и просто человека. Меня же жизнь закалила, воспитала во мне самодостаточность. Я все смогла, самое главное, я вырастила наших детей. Твое участие в их проблемах настолько мизерно, что одно лишь воспоминание об этом вызывает улыбку. Я была свидетелем, когда ты не узнал свою младшую дочь, кстати, как и она тебя, весело пробегавшую мимо. Пойми меня правильно, я не обижаюсь на тебя. Ты такой, какой ты есть, и тебя нужно было принимать или не принимать. За твое неучастие в жизни детей я на тебя не в обиде. Ты, наверное, тоже занимался карьерой, обустраивался, пытался воспитывать детей, правда, чужих. Мы с тобой сами сделали свой выбор, и ничего уже не поделаешь. Вспоминаю смешной случай. Однажды позвонили в дверь, подойдя, я увидела в глазок тебя. Открывать, видеть, общаться, – ничего этого не хотелось, и я детским голосом спросила: