– Принимай в той же дозировке и отмечай симптомы. Уверена, вскоре попросишь добавки.

– Никогда! Боюсь, моему организму это средство не по нраву.

– Посмотрим! Прописал доктор – делай! – суровым тоном отрезала Нэн.

– Слушаюсь… – смиренно промолвил Том.

С минуту они шагали молча, а потом камень преткновения исчез в череде приятных воспоминаний, навеянных знакомыми краями.

– Как нам бывало весело в этом лесу! – воскликнула вдруг Нэн. – Помнишь, как ты свалился с орешника и чуть не сломал ключицу?

– Еще бы! А как ты вымачивала меня в настое полыни, пока я не стал красным, точно индеец? Тетя Джо так причитала над моим испорченным пиджачком! – засмеялся Том, на миг превратившись в прежнего мальчишку.

– А как ты поджег дом?

– А как ты сбежала за своей коробкой?

– Ты до сих пор говоришь: «Чер… вяк меня побери!»?

– А тебя до сих пор кличут Прыг-скок?

– Дейзи – да. Милая моя, неделю ее не видела!

– А я сегодня утром видел Деми: говорит, Дейзи помогает маме Баэр по дому.

– Она всегда помогает, когда у тетушки Джо дел невпроворот. Дейзи – настоящая хозяйка, что и сказать. Отвешивай лучше ей поклоны, раз взялся волочиться за барышнями. Нет бы повзрослеть сначала, полезным делом заняться…

– Нат мне скрипку о голову сломает, если только посмею. Нет уж, благодарю покорно! На моем сердце вычерчено лишь одно имя, как на руке – синий якорь. «Надежда» – мой девиз, «Не сдаваться» – твой, вот и поглядим, кто выстоит дольше.

– Глупые мальчишки! Думаете, нам надо разбиться по парочкам, как в детстве? Ничего подобного… Погляди, как красив отсюда Парнас! – воскликнула Нэн, опять резко меняя тему.

– Дом отличный, но мне старый добрый Плам милее. Вот бы тетушка Марч удивилась, как тут все по-новому!

Оба остановились у высоких ворот полюбоваться чудесным пейзажем. Потом вздрогнули от вопля: через живую изгородь перемахнул, точно кенгуру, долговязый мальчишка со светлыми вихрами, а за ним поспешала худенькая девочка, да только застряла в ветвях боярышника и теперь сидела, по-ведьмински хохоча. Прелестная барышня – волосы черные, кудрявые, глаза ясные, лицо выразительное. Шляпа на завязках завалилась на спину, юбки заметно поистрепались после беготни через ручьи и лазанья по деревьям, недавний прыжок тоже добавил несколько дыр.

– Нэн, спусти меня, пожалуйста. Том, лови Теда, надо отобрать у него мою книжку! – попросила Джози с верхотуры, ничуть не смутившись от появления друзей.

Том немедля схватил разбойника, а Нэн молча сняла Джози с изгороди и поставила на ноги – она сама в детстве любила пошалить, поэтому не мешала подобным забавам.

– Так что случилось, дорогая? – спросила Нэн, закалывая булавкой самую большую дыру на юбке Джози, пока та рассматривала ссадины у себя на руках.

– Я разучивала свою роль на иве, а Тед подкрался и выбил у меня книжку прутом. Она упала в ручей; я и спуститься на успела, как он удрал. Отдай сейчас же, бессовестный, а то уши надеру! – крикнула Джози полушутя-полусерьезно.

Ускользнув от Тома, Тед напустил на себя жалостливый вид, умильно поглядел на промокшую девочку в оборванных юбках и таким разгильдяйским тоном протараторил знаменитый монолог Клода Мельнота[4], что наши зрители не удержались от смеха. На последней фразе «Ну, как тебе понравилась картина?»[5] он решил покривляться: отвесил до того глубокий поклон, что ноги завязались узлом, да еще скорчил страшную рожицу.

Аплодисменты с веранды прервали его паясничанье, и молодежь вместе зашагала вперед по аллее, как в старые добрые времена: Том правил четверкой, а Нэн показала себя лучшей «лошадкой» в упряжке. Румяные, запыхавшиеся, веселые, они поприветствовали дам и присели передохнуть на крылечке, пока тетя Мэг зашивала разорванные юбки дочери, а тетя Джо, забрав у сына книгу, пригладила его львиную гриву. Вскоре к ним присоединилась Дейзи, поздоровалась с подругой, и завязалась общая беседа.