– Идеально, как обычно, – оценила Аврора, казалось, теперь просто не представляя, что еще можно ответить. В прошлом она весьма бурно высказывалась по поводу достоинств и недостатков своих волос. Но с тех пор, как Марин вернулась к работе, осыпáла своего стилиста исключительно комплиментами.

Марин пристально наблюдала за клиенткой, выискивая признаки недовольства, но Аврора выглядела искренне довольной, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и разглядывая оттенки в разных ракурсах.

– Очаровательно. Прекрасная работа, – заявила она, с довольной улыбкой взглянув на Марин в зеркало.

Кивнув, та, тоже с улыбкой, приняла похвалу, сняла пелерину и проводила клиентку в приемную, где Вероника ждала оплаты услуг.

Она слегка приобняла Аврору на прощание, и женщина ответила ей излишне крепким объятием.

– Ты отлично справляешься, милая, держись, – прошептала та, и Марин невольно испытала ощущение клаустрофобии.

Пробормотав слова благодарности, она испытала облегчение, когда Аврора наконец отпустила ее.

– Уходите? – спросила секретарша спустя несколько минут, увидев, что босс вышла из своего кабинета с курткой и сумочкой.

Марин, заглянув в компьютер секретарши, проверила записи следующего дня. Только три клиентки во второй половине дня – значит, после утреннего сеанса психотерапии у нее останется пара часов для административных дел. Формально не обязанная теперь заниматься ими, она чувствовала себя виноватой из-за того, что свалила все управление на Сэйди.

– Передай Сэйди, что я буду утром, – попросила Марин, проверив свой телефон. – Пока, Ви, хорошего вечера.

Она направилась к своей машине и уже включила зажигание, когда поступила эсэмэска от Сэла. В последнее время он остался единственным человеком, способным заставить ее улыбнуться, не вынуждая при этом осознавать, что она улыбается лишь из чувства вежливости или долга.

Приходи в бар. Я совершенно один, не считая компании олухов из колледжа, присосавшихся к «Будвайзеру», будучи не в курсе, что есть еще и настоящее пиво.

Не могу. Еду в группу.

Ладно. Тогда приходи, когда закончишь самобичевание. Я соскучился по твоему лицу.

Марин хотелось согласиться, поскольку она тоже соскучилась по нему, однако после групповых встреч она обычно чувствовала себя психологически истощенной.

Может, и зайду, – напечатала она, не желая прямо отказываться, – сам понимаешь, какое меня ждет испытание. Уточню позже.

Честный ответ. Но я изобрел новый коктейль и хочу, чтобы ты попробовала мой мохито с соками граната и ананаса. Я назвал его «Гавайи 5–0».

Звучит отвратительно.

В награду Марин получила пиктограмму с изображением мужчины, показывающего средний палец, и невольно фыркнула от смеха.

Сэл не спросил, где будет Дерек сегодня вечером. Он никогда не спрашивал.

Ей хватило пятнадцати минут, чтобы доехать до Содо, как сокращенно называли район Саут-оф-Даунтаун[9]. К тому времени как она заехала на парковку обветшалого торгового комплекса, где проходило собрание группы поддержки, ее вновь охватила грусть. Естественное состояние – ведь она шла, вероятно, в единственное место во всем мире, где могла чувствовать себя сколь угодно несчастной, не испытывая при этом необходимости извиняться, поскольку все на этом собрании были по-своему несчастны. Сеансы психотерапии, разумеется, заслуживали доверия, но они подразумевали оценки и негласное ожидание того, что ей должно стать лучше.

А сегодняшняя встреча не давала оснований к таким притязаниям. «Группа поддержки родителей пропавших в Сиэтле детей» – просто шикарное название для компании людей с одной общей ужасной проблемой: у всех них пропали дети. Сэл называл это актом самобичевания. И он не ошибался. Но иногда Марин нуждалась именно в таком акте.