– А… м… Ксенион, – рассеянно заговорила Хисуи. – Драконы Лифорда… они же приходятся родными дядями первофитам… так?

– Верно.

– Но по Рашингаве, помнится, слияние считается формой канонического брака, да?

– Ты спрашиваешь, считается ли слияние драконов Ли с первофитами инцестом? Да, считается. Канонически это ужасное преступление. По закону перевёртышей убивают либо нарушителей, либо их детей. Однако в той форме, которой они находятся сейчас… их сложновато убить, не так ли?

– Да и детей нет… – шумно выдохнула Хисуи.

– Да, это так невероятно и поразительно!.. – заговорила Гвендолин. – Я читала о таком в книгах. Но это было представлено как легенда…

– Это всё потому, что четыре наших вида почти никогда не жили вместе, на одной планете, – сказал Ксенион, глядя в окно. – Разница слишком велика. Раньше люди и фиты боялись перевёртышей, а перевёртыши не доверяли людям. Крылатые относились к людям как к удивительно умным животным, а фитов не уважали за трусость и их способ ведения боя. В войну так и считалось, что если ты фит, то обязательно невоздержан, труслив, но энергичен, хорош в механике, электронике и растениеводстве. Если крылатый – значит безгрешный, смелый, сильный и безотказный. Если человек – то слабый продажный приспособленец до мозга костей, а если перевёртыш, то наверняка вспыльчив и склонен убить кого-нибудь, что бы тут же, умиротворённо, с чистой совестью умиляться шуршанию опавших листьев.

– А драконы? Какими считали вас? – спросила Гвендолин.

– О нас старались не помнить. Нас считали слишком непредсказуемыми.

Экипаж остановился у Кер Гласса. У Хисуи на языке крутились резкие слова, и Ксенион должен был получить их, но едва все ступили на брусчатку, как примчалась очень красивая карета старого образца, да ещё запряжённая живыми лошадьми. Из неё вышел Сапфир Сильверстоун и помог выбраться Игрейне Пятой – лидеру клана Дан-на-Хэйвинов. Она мазанула взглядом по Хисуи, но осталась полностью спокойна. Скорее всего, она ничего не знала о том, каким именно способом Ксенион удерживает Хисуи подле себя. Сапфир? Он относился к тем древнейшим, которые, если очень нужно, могут рассказывать анекдоты, когда убивают их родственников, и это будет выглядеть естественно до идеального. Он никогда не допустит того, чтобы чужаки догадались о его настоящих мыслях и чувствах.

Тем не менее, что-то явно происходило перед глазами Хисуи, но она не могла понять, что именно: Игрейна Пятая двигалась немного скованно и придерживала свои чуть волнистые каштаново-русые волосы, готовые упасть тяжёлой волной на плечи и капюшон плаща.

– Ещё раз испортишь мою причёску!.. – шипела Игрейна на Сапфира.

– За твои причёски я бы кого-нибудь казнил. Тебе идут распущенные волосы, – отвечал принц-провидец.

– Они мешаются!.. Нет, я не позволю втянуть меня в обсуждение моих волос и занятий! Это касается только меня!

– Но то, что ты называешь причёсками, отравляет моё существование. Если мало волос на голове, то прикалывай шиньоны.

– Чем больше на женщине висит того, что помешало бы ей в бою, тем она беззащитнее. Так что обрею-ка я себя!..

– Игрейна Остин Лайони Ши Дан-на-Хэйвин! – вдруг очень властно загремел Сапфир. – Ты этого не сделаешь!

– Катись к чертям, престарелый придурок, как-тебя-там!

"Престарелый придурок как-его-там" сверкнул глубокой сумеречной синевой глаз, что-то тихо процедил, нахмурившись, и спешно уехал. У Хисуи открылся рот.

– Члены принсипата просто великолепны, – улыбнулась Гвендолин.

Игрейна Пятая услышала эту фразу, и подходя, ответила:

– Это всё Сапфир. Он абсолютно чокнутый.