Какой-то хруст, фары в глаза, и хлёсткий удар стены мокрого щебня в лицо…

Темнота…

Темнота!

Холодный дождь лупит по непокрытой голове.

Но я словно падаю куда-то сквозь всё это…

А, нет, уже не падаю…

Чувствую щекой острые кромки грязных камешков гравийной площадки перед сараем.

Дотащил? Ну надо же…

Да ещё и сам жив остался…

Видать, Великая Мать в этот раз пощадила меня за примерное поведение. Ну как же: думал о высоком, а делал то, что по долгу положено…

Над головой ругань. Это Стаки.

Я с огромным трудом приподнимаю голову.

Напарник рядом, он стоит на коленях, тяжело дышит и вертит в руках свой шлем. Шлем так блестит в свете скрещенных лучей автомобильных фар, что в глазах рябит. Или это просто в глазах рябит? Светлые волосы друга слиплись и торчат во все стороны маленькими рожками, а с длинного носа капает дождевая вода. Но он не замечает этого – озабоченно стучит по шлему ладонью.

– Прикинь, изображение пропало и звук, – говорит он, судорожно вдыхая влажный воздух.

– Защита, наверное, сработала, – вяло отвечаю я, пытаясь приподнять себя с поверхности планеты. – Против сенсорного шока… Это секунд на десять…

Наконец я сел. Голова кружилась. В ушах шумело.

– А ты-то сам как? – через силу спросил я и даже попытался залихватски улыбнуться. Улыбка получилась как раз на диагноз для санитаров.

– Я-то? – Стаки наконец отвлёкся от шлема и потрогал свой маленький, совсем не мужественный подбородок. – Как в котёл кипящий бросили! И ведь только из-за створки ворот немного высунулся… Увидел, что ты прямо на выходе упал…

Значит, я всё-таки не до конца осилил свою ношу. Моральную… Обоих нас с контрабандистом спас друг.

– А как этого вытаскивать… – Стаки кивнул на Рума Многорукого, тихонько завывавшего у меня в ногах. – Красен меня за ноги стал страховать… Только я в эту сволочь вцепился, тут шлем и погас… А сам так орал, что челюсть вывихнул. Бродяга вот вправил… Но побаливает…

Стаки снова потрогал подбородок. Вот оно, оказывается, как… Я мысленно, сам для себя, расшифровал сбивчивый рассказ друга: напарник сунулся в сарай повторно, уже зная, ЧТО его там ждёт. Попросил нашего товарища из второй тактической пары вытащить его потом за ноги, а сам вывернул челюсть от крика, но раненого врага не выпустил…

– Это что, и есть вечная любовь? – как-то чуть обиженно спросил Стаки, кивнув мокрой головой на зеленоватый свет, струящийся в ночь из приоткрытых ворот сарая.

– Нет, это только её упрощённая техническая реализация, – я неопределённо покачал в воздухе рукой. – С некоторыми… м-м-м… неточностями. И без предохранителей…

Рум тем временем стенал всё громче.

– Чего это он? Чем-то недоволен? – подставляя под живительные струи дождя то один висок, то другой, я с нетерпением ждал, когда организм восстановится после шока – зря что ли мне Стаки стимулятор вколол?

– Так ты ему руку отломал! – нервно хохотнул напарник. – Правую переднюю, что вверх торчала. Прям половину сразу… Потащил за неё, мощно потащил, а она возьми и хрустни… Хорошо, что только у выхода уже… Тогда-то ты и упал…

Отломанная механическая рука с разбитой ранее ударом моей ноги кистью лежала тут же. Я поднял её, повертел… Оценил небольшой вес, хитроумность конструкции… Да, досталось этой искусно сделанной лапе Многорукого! Четыре раза я её прострелил, а потом она пополам сломалась… Небось по месту повреждения… И тут же в голове возникла неприятная догадка.

– Погоди-ка… – я приподнялся на четвереньки, настоящие герои нынче иначе не перемещаются, и повернулся к треклятому контрабандисту. Тот выл всё громче, широкая физиономия была словно судорогой сведена, намокшая бородка дрожала… Я вынул из кирасы сапёрный фонарик и, направив луч в лицо задержанного, оттянул Руму веко. В чёрной пропасти страшно расширенного зрачка скакали какие-то искры, наверное, из потустороннего мира.