— Мы его не дотащим до города! Больно дохл и грязен! Ветер, если эта тварь сдохнет, кто будет платить королевский штраф за дракона?

— Вот сам и заплатишь! — раздалось писклявое со спины. — Нечего было его держать в поле всю ночь. Ты просто струсил, беременный суслик.  

Дракон вздохнул очень тяжко и приоткрыл один глаз. 

— Он живой! 

— Это ненадолго. Нам пять дней до ближайшей деревни. А кормежку дракону ты все распродал еще по дороге сюда.  

Словно в отместку живот Дани заурчал весьма громко и выразительно. Он вдруг понял, что умирать от голода не готов совершенно. Нет в этом никакой романтики. Открыл второй глаза и осмотрелся.

Впереди стояла огромная телега, запряженная четверкой лошадок: настолько худых, что их голодная смерть могла наступить даже раньше драконовой. Пол телеги засыпан был грязной соломой. 

Возможности сбежать не было никакой: с всех сторон в его бедное тело были воткнуты копья, упертые в землю. Этакий частокол. На шею гордому (еще совсем недавно) потомку древнего рода Лефлогов был надет странный ошейник. Судя по весьма неприятным ощущениям — блокиратор магических действий. Его персональная клетка. 

К ошейнику вела внушительного вида цепь, за которую Даню тянули сразу несколько подозрительных типов. 

Нет чтобы просто сказать, куда ему нужно идти, он, возможно, и согласился бы с ними без лишних споров. Потому что хотелось жить и, желательно, без боли и мучений.

Лапы не слушались, его ощутимо покачивало. Ни один идиот не додумался телегу затормозить, и при каждой попытке в нее погрузиться, она отъезжала издевательски медленно. Битый час эти кретины мучались с элементарной задачей — погрузкой скотинки в тележку. Придурки, олигофрены в стадии критической дебильности. Ох... чтобы он с ними сделал, не будь сам таким идиотом!

Когда цензурная лексика в словарном запасе молодого дракона закончилась, он громко и убедительно рыкнул, заставив невзрачных лошадок попадать, как от выстрелов.  Толкнул мордой телегу, упирая ее в тощие их зады, и с трудом вполз туда сам. 

Все, на этом его добрая воля закончилась. Дальше без него.

Прошептав мысленно сам себе усыпляющее заклинание, отключился. Не поест, так поспит, и пусть все горит в этом мире. 

Все эти дни он заставлял себя спать. Его не кормили, напоили лишь дважды. Устраиваясь на ночевку, выводили к лесу, привязывая цепь к дереву.

— Иди, гадь! — шипел его поводырь. 

Он шел и гадил — пока было чем. Потом снова падал и спал. 

И хотя Даня никогда не был избалованным мальчиком — клан Оркиных, где он родился и рос, был династией военных моряков — к такому жизнь его не готовила. В детстве он часто “работал” с мамой — военно-полевым хирургом. Летал с ней вертолетами, ел кашу с тушенкой из стальных мисок и спал в спальниках.  

Сейчас же был даже не экстрим. Были пытки, причем унизительные.  А он, между прочим, самый настоящий дракон, и для их древней расы нет ничего мучительнее унижения.

Утром пятого дня его разбудил удар палкой. Не то, чтобы больно — спасала рептилья шкурка, но вполне неприятно. Пришлось открывать один глаз. На большее пусть не рассчитывают.

— Вылазь. Фу… как же он воняет! Ветер, он там не сдох часом?

— Пусть только попробует. Мне его еще надо продать. 

— Ага, за приплату возьмут. Собакам скормить разве что. Откуда такой только взялся? Белый, как рыба вареная. Гадость.

Дракон выслушал диалог своих мучителей и закрыл глаз. Дохлый и дохлый, пусть сами и тащат. 

После часа сражений, в ходе которого словарный запас Дена пополнился всеми возможными грязными ругательствами этого мира, телегу под ним разобрали.