– Не считай ворон, – приказала тётя Гвендолен, заметив растерянность девочки. – Сесили ждёт.

Действительно, Сесили уже стояла около одной из дверей – и когда только она успела переместиться?

– Но мои вещи… – попробовала запротестовать Гвинет.

– Их доставят. А сейчас – ступай, – тётка величественно помахала кистью, словно отпуская прислугу. – Не задерживай окружающих, Гвинет.

Девочке захотелось домой. Но все здесь интриговало и притягивало, а любопытство было едва ли не главной её чертой.

«Сбегу через пару неделек», – решила Гвинет и вошла следом за Сесили в тяжёлую резную дверь. За ней оказался ещё один коридор с высокими сводами. Но здесь под потолком имелись небольшие круглые окна, через которые лился солнечный свет.

– Ваш дядя, господин Мэрик, ждёт вас, юная госпожа, – не оборачиваясь, сказала… горничная? Да, наверное, решила Гвинет. – Вы предпочтёте сначала посетить его или посмотрите свои комнаты?

Комнаты? Их что, несколько? – едва не вырвалось у Гвинет, но она сумела ничего не сказать. Несколько так несколько, нечего изображать провинциалку, попавшую в большой город. Дядя Мэрик… это ещё кто? И почему тётки ничего о нем не сказали?

Гвинет окинула себя взглядом: джинсы, футболка, кроссовки – все вполне новое и чистое. Пожалуй, можно и показаться перед «грозными очами». Интересно, а кто ещё есть в их семье?

Но спрашивать она не стала. Не хотела показаться перед горничной глупой необразованной девицей, не знающей даже сколько у неё родственников.

– Я бы посетила дядю, – сладким голоском сказала Гвинет. – Не хотелось бы заставлять его ждать слишком долго.

«А откуда он узнал, что я уже здесь?» – подумала она, сворачивая следом за Сесили в левый коридор. «И какого же размера этот домик?!»

Дом, похоже, действительно был огромным. В их городке такого и не имелось.

Поворот направо, налево, лестница наверх, большой зал, снова пара поворотов… У Гвинет начала кружиться голова. Но Сесили не останавливалась, продолжая идти к одной ей ведомой цели. И вот они очутились перед дверью, украшенной резным изображением грифона.

Сесили постучала. Дождалась звона колокольчика и, распахнув дверь, провозгласила:

– Госпожа Гвинет Вальденс!

Вообще-то, фамилию Гвинет носила совершенно другую, и потому, перешагивая невысокий порожек, невольно бросила на горничную изумлённый взгляд. И это не осталось незамеченным.

– Да-да, ты именно Вальденс! – прокричал пронзительным тенорком полный, если не сказать – толстый, мужчина лет пятидесяти, сидящий у окна в огромном бордовом кресле. Самыми примечательными во внешности дядюшки оказались блестящая в свете солнца розовая лысина, мохнатые толстые брови и такие же мохнатые усы. Зелёный глянцевитый свитер и черные брюки, расшитые золотистыми нитками, сверкали не хуже лысины, маленький нос прятался в пухлых щёчках, и впечатление дядя Мэрик производил… блистательное. – Именно Вальденс, а не «кто-то там». Значит ты, дочка нашей милой Гермионы? Очень, очень рад тебя видеть!

– Свентон, помолчи, – приказал кто-то. – Гвинет. Не стой на пороге.

Вздрогнув от этого неожиданного голоса, Гвинет сделала пару неловких шагов вперёд и только теперь обнаружила в комнате ещё одного мужчину. Так же очень полный, но в тёмно-синем строгом костюме, который оживлял лишь галстук в белую полоску, так же усатый и бровастый, вместо лысины он имел длинный хвост темных волос. Его черты лица не были столь расплывшимися, как у Свентона, и хотя с первого взгляда становилось ясно: эти двое – родственники, – он казался даже по-своему красивым.

Мужчина стоял у шкафа с книгами и пристально смотрел на Гвинет. Ей невольно захотелось присесть в реверансе – знать бы ещё, как он делается!