Следующий, по фамилии Хотта, оказался, так же как и я, учителем математики. Это был грузный человек с бритой головой, точно бонза, и с таким выражением лица, что хотелось сказать: вот уж зловещий монах! Когда я вежливо протянул ему приказ о назначении, он даже не взглянул на него.

– А, ты вновь назначенный? Ну, приходи как-нибудь в гости, ха-ха-ха! – сказал он.

Что за «ха-ха-ха»? И кто это пойдет в гости к такому грубияну? С этого момента я прозвал его «Дикобразом».

Преподаватель классической китайской литературы был, как и следовало ожидать, человеком старых правил. Этот милый старичок сказал плавно и без пауз:

– Вчера только изволили прибыть? Наверно, утомились и тем не менее уже приступаете к преподаванию, это весьма ревностно с вашей стороны.

Учитель рисования держался совершенно так, как подобает человеку искусства. На нем было хаори 7. Обмахиваясь веером, он сказал:

– Из каких краев? Токио? Прелестно, присоединяйтесь к нашей компании Я сам тоже в некотором роде эдокко 8.

«Ну, если уж такой, как он, – эдокко, то не всякому охота была бы родиться в Эдо!» – подумал я про себя.

Понадобилось бы много времени для описания остальных, но я думаю, что и этого достаточно, все равно о всех не расскажешь.

Когда церемония с моим представлением была закончена, директор сказал мне:

– Сегодня можете идти домой. Относительно занятий согласуйте все со старшим по математике и послезавтра приступайте к урокам.

Но когда я спросил, кто здесь старший по математике, оказалось, что это тот самый «Дикобраз». Я был в отчаянии. Проклятье! Работать в подчинении у такого человека! Вот тебе и на!

«Дикобраз» обратился ко мне:

– Ты где остановился? В «Ямасироя»? Ладно, зайду, потолкуем, – бросил он на ходу и с мелком в руке направился в класс.

Выходит, он сам придет ко мне поговорить о делах. Ничего, держится по-простецки, хоть и старший! Во всяком случае, это куда лучше, чем по вызову идти к нему.

Выйдя из школы, я было сразу хотел идти к себе в гостиницу, но потом подумал, что еще успею, решил немножко пройтись по городу и побрел наобум, куда ноги понесли.

Видел префектуральное управление. Это старое здание прошлого столетия. Видел казармы. Они не лучше, чем казармы в квартале Адзабу в Токио. Видел главную улицу. Сама улица вдвое уже, чем улица Кагурадзака в Токио, и дома вдоль нее похуже. Повидимому, это был городок при замке какого-нибудь захудалого феодального владения.

Я шел и размышлял: «Жалкие люди! Гордятся, что их город, видите ли, при замке» Так, незаметно, я вышел к гостинице «Ямасироя». Только сначала кажется, что в этом городе простора много, а на самом-то деле здесь тесно. Я уже все осмотрел. Теперь нужно было пойти домой и пообедать, и я вошел в ворота гостиницы.

Хозяйка, сидевшая за конторкой, увидев меня, поспешно выскочила навстречу и, поклонившись до самого пола, сказала: «С возвращением вас». Когда я снял ботинки 9 и вошел в гостиницу, служанка доложила, что свободна самая лучшая комната, и провела меня на второй этаж.

На втором этаже была просторная комната в пятнадцать циновок 10, с окнами на улицу и с большой стенной нишей. Мне еще сроду не приходилось бывать в такой роскошной комнате, и неизвестно, случится ли такое еще когда-нибудь. Я снял европейский костюм, переоделся в легкое летнее кимоно и растянулся во весь рост на самой середине комнаты. Настроение у меня было прекрасное.

После обеда я немедленно сел писать письмо Киё. Я не мастер сочинять, к тому же и иероглифы знаю плохо, потому терпеть не могу писать письма. Да обычно и писать-то было некому. Однако Киё, конечно, беспокоилась. Она, наверно, тревожилась – думала, не погиб ли я при кораблекрушении или что-нибудь в этом роде. Пришлось постараться и написать ей длинное письмо. Вот оно: