Де Хименес весь день занимался оформлением документов и подготовкой к плаванию, а молодой Альфонсо, которого мой дядя тут же прозвал «маленький Хим», присматривал за погрузкой ящиков с хладнокровием и невозмутимостью ветерана. Пассажиры не хотели ждать ни минуты после погрузки последнего ящика. Билл Брейс, наш механик, заблаговременно привел в действие двигатель, и в сумерках мы подняли якорь и медленно вышли из Порт-Филлипа на спокойные голубые воды Тихого океана. Если правительственные шпионы следили за нами, де Хименес оставался абсолютно равнодушным к ним, да они и бессильны были теперь помешать его планам.

Удобства пассажиров зависели исключительно от двух членов нашего экипажа, представить которых у меня еще не было возможности. Наши удобства уже несколько лет тоже зависели от них, поэтому мое приведенное выше заявление вполне оправдано. Это наши рослые чернокожие, не негры африканского типа, но парни с прямыми черными волосами, туземцы с одного из островов в том самом море, по которому нам предстояло плыть. Их имена Нукс и Бриония, и один из них наш стюард, а второй – кок, причем его, по справедливости, можно именовать «шеф-поваром».

Относительно их имен есть полукомичная история, которую я сейчас вкратце изложу.

Несколько лет назад, когда дядя Набот Перкинс на старом корабле, принадлежавшем ему и моему отцу, плыл из Новой Зеландии в Сан-Франциско, где-то в Южных морях он встретил плывшее в волнах туземное каноэ. Вначале казалось, что каноэ пустое, но когда корабль подошел ближе, матросы заметили что-то лежащее на дне. Они бросили абордажный крюк, подтянули лодку и увидели в ней двух чернокожих, связанных по рукам и ногам и лежащих без памяти из-за отсутствия еды и питья. Никто, в том числе и сами эти бедняги, не могли сказать, сколько дней они провели в море. Их подняли на борт, положили на палубу, и дядя Набот, который единственный на корабле имел хоть какое-то представление о медицине, осмотрел их и обнаружил, что они еще живы. Но состояние бедняг было крайне тяжелым. Не будь у них такого сильного тела и здорового сложения, они давно умерли бы.

Дядя Набот достал корабельную аптечку и обнаружил отсутствие укрепляющих средств. Кроме каломели и хинина, которые казались неподходящими для данного случая, в аптечке были только два флакона гомеопатических таблеток – это были нукс вомика[6] и бриония[7].

Дядя задумался, какое из этих неизвестных ему средств применить, и решил дать одному чернокожему нукс, а другому брионию, надеясь, что по крайней одному из этих бедняг он поможет. И началось лечение. Обоих напоили бренди и водой, и одному дали шесть таблеток нукса, другому – шесть таблеток брионии. И такое лечение повторялось каждый час. Мистера Перкинса чрезвычайно интересовали результаты лечения, и, чтобы не перепутать, он одного черного называл Нукс, а второго – Бриония.

«Нукс» очнулся первым, и, пока любитель врач горевал, что не использовал нукс и для второго, «Бриония» тоже открыл глаза.

Я всегда подозревал, что на самом деле оживили их бренди с водой, но дядя Набот так гордился своим медицинским искусством, что не хотел признавать такую возможность.

– Работа врача – угадывать, – сказал он однажды во время обсуждения этого случая, – и я смог угадать правильно, потому что у меня было только два лекарства, и оба рекомендовались как способные уничтожить болезнь. Эти чертовские маленькие пилюли подействовали на них, как волшебство, так я считаю.

Нукс и Бриония выздоровели, к ним вернулись силы, и я никогда не встречал более благодарных людей. Они не знали ни слова по-английски, а их собственный язык был загадкой для экипажа, но они были очень наблюдательны и охотно брались за любую работу, которую им поручали.