Когда Арчи встал на этот раз, он продолжал негромко насвистывать. Не посмотрев на своего недавнего противника, он опустил рукава, надел манжеты и пальто. Потом подошел к Джо и с улыбкой, в которой было больше добродушия, чем раздражения, протянул свою большую руку.

– Пожмем руки, сынок, – сказал он. – Ты отличный противник, и я прощаю тебе все. Будем друзьями, Джо. Если бы я мог попасть тебе в подбородок, я раздавил бы тебя, как репу, но ты мне не позволил, и я вынужден сдаться.

Эта речь была лучшим, что проделал Арчи, и моя первоначальная неприязнь к нему начала рассеваться. Джо сердечно пожал протянутую руку, и мой отец, который спустился с мостика и подошел к нам, одобрительно похлопал Арчи по плечу и сказал:

– Подойдешь, парень.

Джо стал героем, и все понравилось, как умно и искусно он дрался. Как мы впоследствии узнали, Арчи был опытным боксером, но талант Джо к борьбе давал ему ощутимое преимущество в схватке.

За едой у всех было отличное настроение, но представьте себе мое отчаяние, когда вскоре после этого мы услышали с палубы звуки губного органа. Я побежал наверх: в кресле сидел мастер Арчи и яростно дул в инструмент, на целых три дюйма больше его прежней гармошки, которую Джо выбросил за борт.

Я рассмеялся, ничего не мог с собой сделать. Даже на лице моего отца появилась улыбка. Джо вопросительно взглянул на меня, но я покачал головой и вернулся в свою каюту. Такое необычное продолжение мятежа нужно было тщательно обдумать.

Но, как я сказал, у Арчи была другая дурная привычка. Он курил в своей каюте сигареты, что противоречило одному из наших самых строгих правил. Когда мы в первый раз заметили тонкую струйку дыма из окна его каюты, торопливое расследование сразу обнаружило причину. Парень лежал на койке, читал роман и спокойно курил сигарету.

Дядя Набот послал за пассажиром и серьезно сообщил ему, что он должен прекратить курить в своей каюте.

– На палубе это не так опасно, – добавил мой дядя, – хотя, по моему мнению, трубка гораздо достойнее сигареты. Но мы вложили много денег в наш новый корабль и не можем допустить, чтобы он сгорел в первом же плавании. Сигареты опасны. Если вы бросите в угол окурок, мы все можем сгореть и потерять много ценных человеческих жизней. Мы не можем это позволить, молодой человек. Курите свои бумажные сигары на палубе, но ни одной не зажигайте в каюте.

Арчи ничего не обещал. Он выслушал лекцию моего дяди и ушел, не сказав ни слова.

Через час я снова увидел дым, выходящий из окна его каюты, и, заглянув в отверстие, увидел, что Арчи лежит на койке и спокойно курит. Этот парень исключительно упрям. Я подозвал Нукса и дал ему приказ. С приятной улыбкой островитянин с Южных морей принес шланг, присоединил его штекером к шпигату и всунул мундштук в окно каюты Арчи. Вскоре мы услышали вопль. Мощный поток ударил в курильщика и полностью залил его. Арчи соскочил с койки, но струя ударила его в лицо, и он отлетел к двери. Я отключил воду, и Нукс, наклонившись в низкое окно, посмотрел на Арчи и воскликнул:

– Ради бога, мастер Экли! Так это вы курили? А я подумал, что это пожар! Прошу прощения, мастер Экли!

После того как Арчи переоделся в сухое, он вышел на палубу и молча в гневе стал расхаживать, а Нукс спустился в его каюту и убрал воду и промокшую постель. Я гадал, будет ли этот урок эффективным, но решить не мог: с таким характером я раньше никогда не встречался.

Постепенно Арчи успокоился, сел в кресло и заиграл на своем губном органе. Целый час он извлекал самые печальные звуки, вызывающе глядя на всех, кто смотрел на него, но мы все старались не обращать на него внимание. Однажды ко мне с умоляющим взглядом подошел Джо, но я строго покачал головой. Матросы забавлялись нашей маленькой комедией, потому что я видел, как они обменивались улыбками, когда доносились особенно душераздирающие звуки губного органа.