Гришка плотно притворил за собой дверь, взобрался с ногами на сундук, сел, обняв колени, и потупился под строгим взглядом Прасковьи Тимофеевны. В доме её все, кроме него, звали именно так, даже французка навыкла, на что няня несказанно смущалась и отмахивалась: «Да будет вам, батюшка, боярыня я, что ли, или невеста, чтобы меня по отечеству величать?»

– Набедокурил опять, Гриша? – спросила она ласково и вместе с тем строго. Недоросль, чуть прикусив губу, коротко кивнул. Няни он, пожалуй, побаивался даже чуть больше, чем отца. Матери он почти не помнил, навык, что с ним возятся кормилица да нянька, да потом, когда восьмой год пошёл – дядька, отставной донской казак-приживал. Впрочем, всё то было уже в прошлом – кормилица и дядька жили в Новотроицке, где в соседях перемежалась крепостные с казёнными, а нянька доживала годы в боковушке барского дома. Гувернёра старшему недорослю Шепелёвы искать не стали – наукам его наставлял отцов сослуживец, а манерам – мачеха-француженка. Так и рос Гришка Шепелёв вольной птицей.

– Ну сказывай, бесстыдник, чего опять натворил, – велела Прасковья Тимофеевна всё тем же голосом, мешая ласку со строгостью. Поплевала на пальцы, скрутила прядку кудели, крутанула с мерным шелестом веретено.

– В церковь опоздал, – признался Гришка, краснея.

– Нехорошо это, Гриша, – осуждающе поджала губы нянька. – Троица нынче, праздник престольный у нас, надо было в церкви быть, никак опаздывать неможно. Грех это, бог гневаться будет.

– Отмолим, – вздохнул Гришка, ласково глядя на няню. – Уезжаю я, нянюшка.

– Охти мне, – всплеснула она руками, выронив веретено. Глухо брякнул об пол каменный точёный пряслень, веретено покатилось по кругу под лавку. – Далёко ли?

– В Питер, нянюшка. Учиться.

– Ну, учиться-то надо, вестимо, – протянула нянька неуверенно. – Так ведь ближе можно, в Уфе хотя бы…

–В Уфе на морского офицера не учат, – вздохнул Гришка, у которого тоже вдруг заныло в груди – понял, что уедет не на сутки, не на неделю, не на месяц даже – на год, самое меньшее.

– Моряком хочешь быть, – понимающе протянула няня. Про Гришкину мечту знали все в доме, и давно уже никто не смел над ней смеяться. Даже Жорка. И не отваживался прекословить. Даже отец. – Не страшно по морю-то плавать? Тонут ведь люди, Гришенька…

– Помереть и в своей постели можно, нянюшка, – по-взрослому возразил Гришка. – Интересно ведь другие страны посмотреть, других людей…