Булочная находилась на углу дома (я уже мог видеть её сегодня утром по пути в лицей, но почему-то не заметил) и оказалась очень уютным местом. По периметру стояли диваны с ярко-оранжевыми подушками. Мы бросили рюкзаки на один из них и подошли к кассовой стойке из светлого дерева. Через стеклянную витрину были видны большие сэндвичи в целлофане и разные булочки. Их было довольно много, и я слегка растерялся. Девушка возле кассы тихо ждала наш заказ.

– Ты первый, – говоря это, Cтроми отошел и шарил взглядом по витрине.

– Тогда подскажи мне.

– Ну, возьми это, – он ткнул в первую попавшуюся золотистую булочку внушительных размеров. Я взял то, что он посоветовал. Строми купил себе сэндвич. Ничего больше мы брать не стали (я помнил про свою бутылку воды в рюкзаке, а кофе просто не хотелось). Девушка возле кассы подала мне мою тарелку, почти полностью занятую большой, но лёгкой булочкой. Она была чрезвычайно неправильной формы, а по размеру больше, чем моя рука. Позади моего дивана было уличное окно в пол, из-за чего на свету я мог видеть пар, исходящий от булочки. Я сделал первый укус.

– Это невероятно! – произнёс я и пальцем убрал крошку с уголка рта. Строми промычал в ответ что-то подтверждающее мои слова. Воздушная выпечка слегка обжигала мой язык. Сверху она была посыпана обычным сахаром, но её вкус не смогли бы повторить даже в самом лучшем ресторане Франции. Я ел, не запивая. Еда приятно таяла во рту. Постепенно она испарилась. Доев, я мог назвать себя полностью удовлетворённым человеком. Сидя напротив Строма, я ощущал нирвану. Приятный обед наложился ещё одним хорошим воспоминанием на тот день. Я посмотрел время в телефоне. Было двенадцать часов и двадцать восемь минут. До начала учёбы оставалось примерно полчаса. Мы забрали рюкзаки и пошли к лицею.

Вторая половина дня прошла так же легко и незаметно, как и первая. Все уроки начинались со знакомства с новыми учителями, а кончались звонком. День тёк быстро и без особого напряжения. Наверное, во всех школах мира иногда бывают такие дни. Потом они должны смениться полосой одинаковых будней. Но в течение первого дня вся школа будто продолжает отдыхать после долгих каникул.

В семнадцать часов и пятьдесят пять минут прозвенел последний звонок. Все мои одноклассники и другие ученики “Лицея Сен-Жюста” высыпали на эспланаду. Большинство ждало школьных автобусов. Из нашей компании добираться до дома на автобусе нужно было только Строму. Его дом находился где-то за рекой, но при особом желании он мог дойти пешком. Родители Ники жили на другом конце города, и поэтому она жила у дедушки и бабушки, чья квартира находилась недалеко от школы.

– И всё же высоким быть лучше, чем маленьким, – с притворным расстройством произнесла Ника. Строми закатил глаза.

– А как ты думаешь? – она повернулась в мою сторону и ждала ответа. Я снова растерялся и не нашел, что ответить. В любой другой ситуации я бы сказал, что девушку всегда не устраивает свой рост и это нормально. Низенькие хотят быть высокими, высокие маленькими. Но сейчас я почему-то промолчал. Я почувствовал, что мои носки превратились в гармошку и их надо было срочно подтянуть. Николь отвела глаза. Из дверей лицея вышел её дедушка в бежевом костюме. В руке он держал кожаный портфель с блестящими застёжками.

– Ой, мне надо идти. Пока, мальчики! – Ника поскорее побежала к своему дедушке. Месье Бардо шёл теми же спокойными, медлительными шагами. Очки на его лице почернели от солнца и теперь защищали его глаза от ярких лучей.

В это время подошёл автобус лицея. Я пожал худую руку Строма, и он быстро зашел внутрь. Двери закрылись, я остался один. Идя домой, я зачем-то вспоминал всё случившееся за сегодня. Я вспомнил пустую эспланаду, белые усы директора, улыбку мадам Ру, знакомства с учителями, небесно-голубые глаза Николь, черные туфли Строми с круглыми носами и маленькими дырочками сверху. Но почему-то сильнее всего мне запомнилась булочка из пекарни. Её румяный золотистый цвет, блестящие кристаллики сахара, вкусное слоённое тесто и пар, поднимающийся над ней. Проходя мимо пекарни (по другой стороне улицы), я снова взглянул на неё. Булочная, видимо, была уже давно закрыта. Внутри не горел свет, надпись “Булочная Сен-Жюста” уже плохо различалась в длинной наступающей тени.