Мария достала пару вязанных носков, подошла к двери, и, показывая на носки , начала говорить солдату на немецком языке, тот пожимая плечами ничего не понял. Мария видя, что ее не понимают, подозвала мужа. Филипп перевел солдату, что от него хочет Мария. Солдат убежал, через пять минут в двух литровой банке принес керосин. Довольный приобретенными теплыми носками, чтобы не привлекать внимание, солдат отошел от двери. Филипп заправил фонарь керасином, поделился с братом который тоже достал свой фонарь, остаток в банке отнес и поставил в угол занавешенный плащ палаткой. Мария довольная пробной сделкой, зажгла фитиль фонаря и под его светом растелила на нарах платок.

– Дети рассаживайтесь вокруг, будем кушать! – Предложила Мария, достала продукты, покормила детей и сами с Филиппом перекусили. Часы показывали двадцать два часа вечера. После еды дети, намаявшись за целый день, уснули.

Подошли к вагону два солдата, принесли бак с водой, подали в вагон, после чего задвинули дверь вагона, заперев его снаружи. Мария собрав остатки еды в узел, перекинувшись с соседями ничего не значащими фразами, пожелав всем спокойной ночи, пожаловалась мужу; – Филипп, что-то я устала, такой был нервный, трудный день, давай распологаться отдыхать! – Прикрутила фитиль фонаря до минимума и прилегла отдыхать.

Сказалась бессонная предидущая ночь, и нервные потрясения за целый день, уснула, как будто провалилась в небытие. Сколько времени проспала? Но сквозь сон услышала голос, который скомандовал; – «По вагонам»! – Команда относилась к солдатам сопровождавшим состав. Паровоз подал предупредительный длиный гудок, лязгнули об рельсы колеса, вагон дернулся, и состав медленно двинулся в темноту.

Ну вот и все, назад возврата нет, в душе еще теплилась надежда всю дорогу проведенную в пути, что это какая-то ошибка, что вот, вот, приедет высокопоставленный начальник и отменит происходящее, и все вернется назад, а теперь эта надежда окончательно рухнула. Рядом вздыхая, ворочаясь лежал Филипп, думая о том же, да не только Филипп, рядом, вздыхая, а некоторые тихо плача, чтобы не разбудить детей, лежали люди и думали о том же. А поезд увозил их, не смотря на переживания, все дальше от прошлого, налаженного быта, и надежды, что еще можно все повернуть назад.

В вагоне было темно, только маленький отблеск света исходил от фонаря с прикрученным фитилем; – Сколько проспала! – подумала Мария, посмотрела на часы стоявшие на полке рядом с фанарем, часы показывали три часа ночи; – Значит, проспала четыре часа! – Посмотрела на детей, они все спали, поправила сползшее пальто на Еганесе, повернула захныкавшую Эллю на другой бочок, (видать что то приснилось).

– Филипп ты почему не спишь? – Услышав тяжело вдохнувшего мужа, спросила Мария.

– Ох Мария, какой сон, когда такое твориться, а я как мужчина ничего поправить, защитить от этого произвола тебя и детей не могу! – С горечью в голосе произнес Филипп!

– Не переживай Филипп, уже ничего не исправить, надо терпеть, готовиться к тому, что нас ждет впереди на новом месте! – Успокоила мужа Мария.

– Мария ты как всегда права, назад хода нет, еще слишком рано, поспи еще, пока дети спят? – Посоветовал жене Филипп.

Мария опять прилегла, но сон не шел. Под стук колес движущего поезда нехорошие мысли лезли в голову, сменяли одни на другие, стараясь отогнать их задавая себе вопросы; – "Эта проклятая война, сколько горя, сколько народа страдает от нее"! – "Когда она закончиться"? – "А когда закончиться разрешат ли вернуться домой"? Начало светать, за этими мыслями сон опять сморил Марию.