– Какая интересная подобралась компания! – распевным баритоном заговорило существо, и его круглый рот то и дело вылеплялся в подобие улыбки. – В этом году ко мне осмелился заявиться лишь один представитель бенгардийского народа. В Бенгардии новый король?

– Тебя это не касается, чудище! – грозно произнёс Репрев. – Мы что, должны победить эту болотную плодожорку? – деланным шёпотом, почти не раскрывая пасти, спросил он, обращаясь ко всем. – Говорю сразу, я брезгую. Ни за какие коврижки не собираюсь даже лапы марать.

«Болотная плодожорка» услышала его слова.

– Нет, Репрев, в моём убийстве нет смысла.

– Откуда ты знаешь моё имя? – с пугающим чувством своей уязвимости и с вызывающим гневом в голосе спросил Репрев.

– Вы все очень неосторожно обращаетесь с данными вам при рождении именами. Выкрикиваете их на каждом углу, делитесь со всеми подряд, без разбора. Неудивительно, что мы в Зелёном коридоре всё о вас знаем, в том числе и ваши имена. Что говорить, если даже имя Алатар у нас на слуху.

Алатар, разглядывающий гвоздичный узор мха под лапами, недружелюбно поднял на существо свои изумрудно-янтарные глаза и, порыкивая, проговорил:

– Завязывай со своими фокусами, водяной!

– Хотите, буду для вас водяным, – равнодушно произнёс водяной. – Я даже не против «болотной плодожорки» – это прозвище мне в некотором смысле пришлось по душе.

– У тебя нет души, Лей. Да, тебе известны наши имена, а нам – твоё. И это последний раз, когда я произношу его вслух, – Лей удивления не выразил. Алатар продолжал: – Ты – воплощённый в жизнь кошмар чьего-то больного воображения. Как малахитовыми красками воображают фамильяров, так и тебя кто-то вообразил.

– А ты не думал, бенгардиец, что вы меня и выдумали?

– Может быть, и мы. Меня это волнует меньше всего. Говори, чего тебе от нас надо?

Лей словно ждал этого вопроса и спросил вкрадчиво, обращаясь к Умбриэлю:

– Умбра, а что у тебя там в баночке?

– Ничего, – пугливо, одновременно пытаясь побороть страх и отвращение, ответил Умбра и вынул из-за пазухи пол-литровую банку из-под ежевичного варенья: за стеклом барахтался тот самый блуждающий огонёк, который повстречался искателям в начале болот.

– Подойди ко мне, – поманил его корявым деревянным пальцем водяной.

Агния, стоя позади Умбры, положила ему руки на грудь клином, прижала к себе, к животу, и хриплым голосом сказала:

– Ты моего Умбриэля не получишь. Я придушу тебя за него и, поверь, не побрезгую, даже если мне придётся кувыркаться в твоём протухшем болоте.

– А я ей в этом помогу! – поддержал Агнию Репрев, шагнув вперёд.

Водяной засмеялся противным чавкающим смехом.

– Агния, мне не нужен твой фамильяр Умбриэль. Во всяком случае, он нужен мне меньше вас всех.

– Что бы ты ни говорил, одного его я к тебе не подпущу. Или он идёт со мной, или не идёт вообще, – зло крутила ушами, согбенно стоя и сверкая ровными рядками острых, как заточка, зубов, Агния.

– Вы можете подойти вместе. Будешь первой.

– Первой для чего?

На лице Агнии подло проступил дикий страх.

– Довольно болтовни, Агния! – разозлился Лей. – Иди ко мне, и всё узнаешь. Если не ты сама, то твоя гордыня подтолкнёт тебя ко мне. Не один Репрев уже помышляет заступиться за тебя. Ты же не позволишь этому случиться?

– Алатар, – приосанившись, уверенно говорила Агния, – если почувствуешь опасность – разрешаю тебе нападать. Тебе до него добраться – один прыжок. А Репрев с Астрой тебе помогут.

Не дождавшись ответа, она взяла Умбру за руку и твёрдой поступью направилась к водяному – лишь кончик её горделивого подбородка незаметно от всех подрагивал. Агния обернулась лишь затем, чтобы обменяться взглядом с Репревом: она знала, как он нуждается в этом взгляде. Кинокефалка попросила Алатара, потому что боялась за Репрева так же, как и за Умбру.