Марина сидела на старом, обитом жестью сундуке, усталая, измученная дорогой, и с улыбкой смотрела на сына, который стоял на коленях у деда и водил пальчиком то по его щетинистым усам, то по белой бороде.

Когда Зухра при ярком электрическом свете увидела ребёнка, она застыла от удивления. Пробудившееся материнское чувство растопило лед на её сердце. «Сыночек!» – хотела воскликнуть она, но сдержалась и смущённо произнесла:

– Родной мой…

«Ну, слава Аллаху, признала», – обрадовался Амир-Ашраф и, чтобы окончательно закрепить родственный союз, подал внука жене. Мальчик без сопротивления пошёл к Зухре, хотя глазёнки его испуганно рассматривали незнакомую бабушку.

Скрипнула калитка. Керим вскочил со стула, отворил дверь. На пороге в промокшем бешмете остановился Али-Султан.

– Вах! Да вы, кажется, все в сборе! – весело воскликнул он, входя в кунацкую.

– В сборе, в сборе, брат мой, благодаря милости Аллаха, – ответил Амир-Ашраф.

Али-Султан снял у порога сапоги, сбросил с плеч мокрый бешмет и стал разглядывать гостей. Взгляд его сначала задержался на Марине. «Моя Набат в молодости была намного красивее. Да она и сейчас по красоте не уступит этой женщине, – подумал он. И перевёл взгляд на мальчика. – О, вот это будет джигит! Какой красавец! Вылитый отец!»

– Ну, брат мой, ради таких гостей я бы на твоём месте немедленно зарезал барана или хотя бы индюка, – сказал, улыбаясь, Али-Султан.

– Будет, всё будет, – кивнул Амир-Ашраф.

– Ну что ж, можно и индюка, – вздохнула Зухра. – Керим, пойди выбери пожирнее. А ты, Умму, поставь воду кипятить, – распорядилась тут же она.

Зухра была рада возвращению сына, и внук пришёлся ей по душе. Но Марину она отвергла сразу. Нет, эта женщина не пара для её Селима. И она никогда не назовет её невесткой, а тем более дочерью…

Потоптавшись ещё немного среди мужчин, Зухра вышла в кухню.

В кунацкую вбежала запыхавшаяся Набат.

– Приехали? И мой старый орёл здесь? – Белое, холёное лицо Набат расплылось в улыбке. Она и в старости была красива. – Что же это ты сразу к соседям, а не домой? – упрекнула Набат незлобиво мужа.

– Какая разница. Разве у нас не один дом? – ответил шуткой Али-Султан.

Набат без стеснения стала разглядывать гостью.

Смущённая Марина опустила голову. «Неужели здесь даже пожилые женщины такие красивые?..» – подумала она с завистью и ещё больше съёжилась, сгорбилась под пристальным взглядом Набат. Ей стало неуютно. Зачем она приехала сюда? Кому она здесь нужна? Всё для неё здесь чужое. Она не знает даже языка этих людей. А они почти все говорят на своём, лезгинском, языке. Почему? Плохо знают русский? Или не хотят, чтобы она слышала, о чём они толкуют?..

– Ты что это уставилась, будто коршун на воробушка? – сказал Али-Султан жене.

– Да вот стою и гадаю, откуда такая гостья.

– Это фронтовая подруга моего Селима, – спокойно объяснил Амир-Ашраф и подбросил на руках внука.

– О, какой милый ребёнок! – воскликнула Набат. – Чей же это джигит?

– Мой внук, её сын, – кивнул Амир-Ашраф в сторону Марины.

– Что я слышу! Неужели это правда? – В глазах Набат застыло удивление.

– Правда, жена, правда, – улыбнулся Али-Султан.

– Ну что ж, тогда поздравляю тебя, Амир-Ашраф, с приездом родственников. Пусть нога твоей невестки будет лёгкой. Да воцарится с её приходом мир и счастье в твоём доме!

– Спасибо, сахарная госпожа. – Амир-Ашраф склонил голову. Когда у него было хорошее настроение, он всегда называл Набат «сахарной госпожой».

Набат, поцеловав малыша, вышла из кунацкой и направилась в кухню.

– Ты видела? – подскочила к ней Зухра. – Видела, кого привезли?