– Как знать? Безумие относительно. Кто определяет норму?
– Я не знаю, – сказал Маккелви.
– Залезай давай!
– Ладно, ладно. Но у меня никогда не было таких неприятностей с должниками.
– Залезай, жопа!
Маккелви вскарабкался на Томми. Но свесить ноги ему было трудно. Он чуть вдоль не разорвался.
– Хорошо, – сказал я. – Теперь, Томми, ты слон, и ты повезешь Маккелви по коридору к лифту. Приступай!
Томми пополз из кабинета.
– Билейн, – сказал Маккелви, – я тебе отплачу. Клянусь лобком моей матери!
– Залупись еще раз, Маккелви, и я заткну твой член в мусоропровод!
Я открыл дверь, и Томми со своим погонщиком уполз из кабинета.
Он пополз по коридору, а я, засовывая «люгер» в карман пиджака, нащупал там что-то – скомканный листок. Я вынул его. Мои письменные ответы на экзамене, когда я пересдавал на водительские права. Все исчеркано красным. Я провалился.
Я бросил бумажку за спину и последовал за моими друзьями.
Мы подошли к лифту, и я нажал кнопку.
Я стоял, напевая мотивчик из «Кармен».
И вдруг вспомнил, как давным-давно прочел в газете о смерти Джимми Фоккса в номере какой-то загаженной гостиницы. Такой бейсболист – и умер среди клопов.
Подошел лифт. Дверь открылась, и я дал Томми пинка. Он вполз в кабину со своим наездником. Там стояли трое, читали газеты.
Продолжали читать. Кабина пошла вниз.
Я спустился по лестнице. Во мне было пятнадцать килограммов лишнего веса. Надо было сгонять.
Я насчитал сто семьдесят шесть ступенек и очутился на первом этаже. Остановился у табачного киоска, купил сигару и «Программу бегов». Лифт приближался.
На улице я решительно окунулся в смог. Глаза у меня были голубые, а туфли старые, и никто меня не любил. Но меня ждала работа.
Меня, Ники Билейна, частного сыщика.
5
К сожалению, в этот день меня занесло на бега, а вечером я напился. Но времени зря не терял, я мыслил, анализировал факты. Все были у меня в руках. В любую минуту головоломка могла решиться. Это точно.
6
На другой день я рискнул вернуться в кабинет. В конце концов, какой же ты сыщик без кабинета?
Я открыл дверь – и кого же я вижу за своим столом? Не Селина. Не Красного Воробья. Маккелви. Он улыбнулся мне приторной фальшивой улыбкой.
– Доброе утро, Билейн, как они качаются?
– Почему ты спрашиваешь? Хочешь взглянуть?
– Нет, спасибо.
Потом он почесал свои и зевнул.
– Ну, Ники, мой мальчик, твоя аренда оплачена на год вперед каким-то таинственным благодетелем.
Леди Смерть с тобой играет, раздался голос у меня в голове.
– Кто-нибудь из знакомых? – спросил я.
– Я честью моей матери поклялся никому не говорить.
– Честью твоей матери? Она гусиных шеек перетрогала больше, чем любая птичница!
Маккелви встал из-за стола.
– Спокойно, – сказал я ему. – Если не хочешь очутиться в помойном ведре.
– Мне не нравится, что ты проезжаешься по моей матери.
– А что такого? Полгорода на ней проехалось.
Маккелви вышел из-за стола мне навстречу.
– Еще шаг, – сказал я, – и твоя голова будет дышать тебе в очко.
Он остановился. Когда меня заведут, я страшен.
– Ладно, – сказал я, – давай подробнее. Этот благодетель… он женщина, или как?
– Да. Да. В жизни не видел такой красотки!
Глаза у него замаслились, впрочем, они всегда были масленые.
– Ну же, Мак, подробней, говори дальше…
– Не могу. Я обещал. Честью матери.
– Тьфу ты, – сказал я. – Ладно. Убирайся, помещение оплачено.
Маккелви зашаркал к двери. Потом оглянулся на меня через левое плечо.
– Хорошо, – сказал он, – только ты тут не пачкай. Никаких вечеринок, никаких карт, никакой фигни. У тебя еще год.
Он подошел к двери, открыл ее, закрыл ее и был таков.
7
Итак, я опять у себя в кабинете.