– Не родной я вам, выходит? – охрипшим голосом спросил Джамаль, и обняв отца, на плече его лицо спрятал. В горле зацарапало, плакать хотелось, но слёз не было, только в груди горело так, что дышать больно.

– Да, как неродной, Джамаль? Мы тебя на своих руках с матерью вынянчили, есть в тебе наша кровь или нет – не имеет значения. Ты дальше слушай, чтобы понять все правильно.

Голова лопается от боли. Мерзкое ощущение. Я не склонен к мигреням, мой болевой порог гораздо выше, чем у большинства людей. Никаких особых техник или тренировок – жизнь научила и закалила – слишком часто и безжалостно била. Первые несколько ударов всегда ощущаются ярче, но после… после ощущения притупляются, пока не становятся привычными, терпимыми. Физическая боль меня давно не пугает, но есть и другая, к которой у меня еще не выработался иммунитет, потому что я не так давно узнал об ее существовании.

Тряхнув головой, откидываюсь на обитое кожей изголовье кровати, пытаясь прогнать неприятные симптомы. Но становится только хуже. Боль перемещается на затылок, сдавливая голову сильнее. Мышцы ноют от напряжения, в котором я нахожусь с того момента, как Кадер ошарашил меня новостями. Мне не привыкать выстраивать логические цепочки и многоходовые комбинации, и я делаю это почти с удовольствием. Ничто так не тренирует мозг, как постоянная его загрузка сложными задачами. Но иногда всего одна неучтенная деталь способна разрушить самую прочную доведённую до совершенства мысленную конструкцию, и пытаюсь понять, где именно просчитался.

Продолжая анализировать сложившуюся ситуацию, я рассеянно наблюдаю за грациозными и пластичными движениями Аиды, решившей поднять мое настроение чувственным танцем. Нет, мне вовсе не мешает думать ни ритмичная быстрая музыка, ни соблазнительные покачивания бёдер рыжей красавицы, ни волнообразные движения живота, ни мелодичный звон монеток на ее поясе, ни томный взгляд ярко накрашенных глаз цвета расплавленной ртути. Зеленая легкая юбка взлетает при каждом движении танцовщицы, обнажая стройные босые ноги, округлая грудь сексуально подпрыгивает в тугом лифе, декорированном стразами и блёстками, привлекая к себе особое внимание. Аида изгибается подобно змее, каждое движение отточенное, чувственное, эмоциональное. Она превосходно владеет своим телом, передавая через танец внутренний огонь и страсть. Цвет волос, данный моей жене от природы, полностью отражает ее суть. Мы распознаем темпераментных горячих женщин с первого взгляда, даже если они пытаются выглядеть скромницами. Проверенный не единожды радар редко ошибался. В Аиде действительно есть что-то пленительное, языческое, но даже самое вкусное лакомство рано или поздно приедается, теряет первоначальный вкус и остроту. Да и длительные поездки за границу не способствовали укреплению привязанности. Я могу привести десятки доводов, почему складывается так, а не как-то иначе, но только истинная причина скрывается глубже. Ни Лейле, ни Аиде не удалось затронуть мое сердце, которым владел голубоглазый призрак Эйнин, оживающий на многочисленных полотнах. Если бы я мог знать, что она выжила и судьба сведёт нас снова, но, увы, я не обладаю даром предвидения, и никто из нас не властен над временем. Изменить прошлое невозможно, как и отменить приятые решения.

Я вовсе не горжусь тем, что собираюсь сделать, но Аллах свидетель, Эрика Доусон перешла все границы. Я сделал все, чтобы она возненавидела меня и даже под страхом смерти не рискнула появиться в Анмаре, но неугомонная своенравная пантера снова здесь, вместо того чтобы оплакивать разбитое сердце в Нью-Йорке. Случайность любого рода я смело вычёркиваю – она приехала сюда с определенной целью. Новое задание, месть или что-то еще за гранью моего понимания? В случае с мисс Доусон сложно строить логические схемы. Она абсолютно непредсказуема. Сейчас меня больше интересует, как далеко Эрика зашла, и что ее связывает с Искандером.