Случилось это прошлым летом. Как-то душным августовским вечером Минькина «банда», как водится, болталась по посёлку. Программа вечера была вполне традиционна. Пункт первый: повышение посредством водки и пива собственного градуса настроения до нужного уровня. Пункт второй: посещение клуба. Пункт третий: весёлое времяпрепровождение. Последний пункт был сугубо импровизационен. Как карта ляжет. Можно было, сидючи на стульях в дальнем, тёмном углу клуба (нормальные пацаны ведь не танцуют), забавляться над пляшущими «лошками». Можно было попытаться «подкатить к тёлкам». Именно попытаться, потому что поселковые девчонки троицу сторонились и даже побаивались. Ну и наконец, самый оптимальный вариант – затеять ссору с последующим мордобоем. Но до клуба в этот вечер Миньке и двум Лёхам дойти было не суждено.

После пары часов праздных шатаний троица оказалась у дома Коршункова. Учитель жил в Ивановом Мхе около двух недель. Городской парень с приятными манерами, несколько замкнутый. Не пил и не бывал в клубе, зато каждый день совершал утренние пробежки. У местных жителей молодой педагог вызывал самые разнообразные чувства. Ребятишки смотрели на странного чужака, разинув рот. Не избалованным галантным обращением представительницам слабого пола нравились вежливость и предупредительность молодого учителя. У поселковых мужиков и парней Коршунков вызывал скорее недоумение, а зачастую и раздражение. Так раздражает порой всё странное и непонятное. Минька же, увидев как-то поутру бегущего по улице в сторону реки Коршункова в ярко-красной толстовке с капюшоном, сплюнул сквозь зубы и злобно прошипел:

– Спортсмен хренов. Вот мы с пацанами встретим тебя как-нибудь вечерочком, посмотрим, какой ты спортсмен!

Угрозу свою Минька не забыл. Он вообще был по-своему последователен. «Корням» своим, двум Лёхам, он всегда говорил:

– Надо, чтобы уважали нас. Боялись. А значит, спускать ничего нельзя. И всегда уметь силу свою показать.

В тот вечер, оказавшись после часа бесцельного блуждания по посёлку в компании «корешков» у дома Коршункова, Минька вспомнил о своей угрозе. Долго уговаривать Некрасова с Горшковым не пришлось. Они и сами были весьма не против поразмяться. Одержать очередную победу, славную и, как обычно, лёгкую. Потешить своё пацанское самолюбие. К немалому удивлению поселковых хулиганов, на их нестройный вопль: «Эй, лох поганый, выходи! Поговорить надо!» учитель отреагировал практически сразу. Он не стал прятаться в квартире. Напротив, он тут же вышел во двор. А дальше… Бой был коротким. Победа – сокрушительной. Но одержал победу эту странный городской парень. Много позже один из непосредственных участников событий Минька Мальков рассказывал: «Такую “вертушку” я только в кино видел. Да он Ван Дамм, в натуре!» Проспавшись к полудню следующего дня, обнаружив на своих физиономиях красочные следы вечернего приключения, трое «крутых» парней начали звонить друг другу. Встретившись на улице, они снова отправились к дому учителя. Извиняться. Коршунков выслушал их извинения несколько прохладно, но вежливо. На прощание пожал всем руки. А спустя два дня Минька с приятелями вновь пришли к Коршункову, но на сей раз – на тренировку. Первым в зал, постучав, вошёл Мальков. На правах парламентария.

– Тренер, примите нас. Заниматься у вас хотим, – уверенно и громко выпалил Минька.

– Да, очень хотим! – подтвердил Горшков, просунув в приоткрытую дверь порозовевшую от смущения физиономию. Некрасов, самый молчаливый и замкнутый из троицы, остался ждать на улице.

– У меня занимаются только школьники, ребята, – улыбнулся Коршунков, взглянув на Миньку поверх очков. Даниил Алексеевич сидел на деревянном школьном стульчике, второй поставив перед собой в качестве стола, и что-то писал в толстой тетрадке. Из соседней раздевалки доносился гул голосов. Тренировка только что закончилась, ученики переодевались, чтобы идти домой. Одевшись, каждый из них заглядывал в дверь, аккуратно отодвинув верзилу Горшкова, и говорил сэнсэю: