Максим не ответил. Он корчился на земле от беззвучного хохота. Слёзы лились из его глаз, а лицо покраснело, будто спелый помидор.

– Я… Я… – задыхаясь от смеха, пытался выговорить он. Наконец, собравшись, он крикнул Денису: – Вспомнил, как эти птицы называются. Речные крачки. Нам о них Данила-мастер на зоологии рассказывал. Что живут они колониями и что защищают колонию всем колхозом.

– Да хоть квачки, блин! – прорычал в ответ Фомин. – Сейчас вот ту бухточку огляжу ещё, и хватит на сегодня с меня твоей зоологии!

– Окай, окай… – на свой манер коверкая международное «о’кей» крикнул в ответ Бор, всё ещё периодически взбулькивая от смеха.

Бухточка и правда была интересная. Крошечная, всего метров пять-шесть в поперечнике, неправильным овалом врезалась она в береговую линию острова Шута. Густые заросли так плотно обступили бухту со всех сторон, что оказаться в ней можно было, только если подойти со стороны воды. Что сделать было чрезвычайно трудно. Дно представляло собой смесь из зыбкого, скользкого ила и корней жёлтой кубышки, чьи кожистые зелёные листья покрывали воду плотным ковром. Цветы кубышки привлекали бесчисленных насекомых, от крошечных мушек до массивных жуков. Последние были весьма не рады появлению непрошеного гостя. Стоило Денису сделать шаг, с трудом удерживая равновесие на скользком дне, из недр лимонно-жёлтых цветков выбиралось одновременно с полдюжины здоровенных жуков. Басовито гудя, тяжеловесные насекомые поднимались в воздух и разлетались во все стороны. Один был так неосторожен (или, напротив, настолько меток), что угодил прямиком Фомину в лоб.

– Чёрт! – уже в который раз выругался Денис, потирая ушибленный лоб и из последних сил пытаясь удержать равновесие, чтобы не упасть в воду. А падать очень не хотелось: под полуметровым слоем воды из вязкой каши ила торчали там и сям небольшие, но очень острые отростки корней кубышки. Твёрдые, словно железо, и острые, будто колышки в дне ловчей ямы для кабана. В роли наколотого на колья поросёнка Фоме оказаться не хотелось абсолютно, поэтому он размахивал руками во все стороны, бешено вертя ими, словно лопастями вертолётного винта. После недолгого сражения с силой тяжести победила всё же молодость. Денис принял вертикальное положение и бегло осмотрел берег бухточки. От увиденного у мальчика перехватило дыхание, а кровь отхлынула от лица. На берегу, на крошечном песчаном пляжике шириной не более двух метров, лежало огромное, покрытое зелёной чешуёй чудовище.

«Крокодил!!!» – электрической молнией сверкнула в мозгу Дениса страшная мысль. Во рту моментально стало сухо, язык прилип к нёбу, словно его клеем намазали, а колени затряслись, будто у глубокого старика. Фомин инстинктивно отступил назад. Тут чудовище тоже увидело мальчика. Быстро перебирая когтистыми лапами, оно бросилось к воде. То есть прямиком в сторону Дениса.

– Мама!!! – завопил Фомин отчаянно и в ту же секунду, споткнувшись под водой о корень кубышки, плюхнулся в воду. На несколько мгновений река поглотила его с головой. И тут он услышал ещё один всплеск, гораздо мощнее того, что произвёл сам своим падением. Мальчик не видел, а скорее почувствовал, как под водой, метрах в двух-трёх от него, пронеслось нечто огромное. Странное, какое-то неуместное для их знакомой с раннего детства и такой обычной Бобрихи. Но такое осязаемое. И такое страшное! Пробкой вылетев на поверхность, отчаянно отплёвываясь, Денис завопил не своим голосом: – Помогите!!! Крокодил!!! – и бросился к спасительному берегу. Прочь от проклятого острова. Именно бросился, ибо так быстро он не плавал никогда в жизни. Все чемпионы мира рыдали бы, если бы подсчитали, с какой скоростью неизвестный никому мальчишка из посёлка Иванов Мох проплыл эту короткую дистанцию на открытой воде. Но сейчас ему было не до рекордов, не до чемпионов и даже не до мира.