В работе о сугрофобии, написанной пятнадцать лет назад, Баумайстер, Вос и Чин обозначили очень важное свойство психологии: эта наука знает немало об ощущении, которое испытывает жертва обмана. Существуют глубокие исследования о составляющих этого ощущения: предательстве, сожалении, стыде и социальных эмоциях в том числе. Однако мы почти никогда не говорим о страхе оказаться в дураках как о логически связной модели, которая управляет нашими решениями и поведением. Действительно, когнитивная и эмоциональная жизнь потенциальной жертвы обмана (то есть любого из нас!) очень сложна, но ее можно и нужно проанализировать критически, чтобы ответить на главные вопросы. Почему я не решаюсь проявить щедрость, спешу повесить трубку, когда меня просят о помощи, упускаю возможности, которые кажутся подозрительно заманчивыми? Что именно нас так страшит?

По определению сугрофобия, как любая другая фобия, означает, что страх быть одураченным имеет не столько рациональную основу, сколько представляет собой индивидуальные подсознательные страхи, которые есть у каждого. Я, например, боюсь змей, клещей и людей, которые срывают на мне свою злость. Я воспринимаю любую встречу с ними, даже воображаемую, как негативный опыт, независимо от того, имеет ли она отрицательные последствия для моего здоровья, кошелька или социальной жизни. Я действительно страшно боюсь змей. Теоретически в основе этой фобии страх укуса змеи, из чего можно предположить, что змеи, у которых удалены ядовитые клыки, или змеи в клетках мне не страшны. Могу уверить вас, что это не так; сама мысль о том, что рядом со мной змея в клетке, вызывает у меня животный ужас. Страх оказаться одураченным мало чем отличается. Перспектива оказаться в дураках пугает настолько, что мы стараемся избегать малых рисков и неприятных встреч, даже если умом понимаем, что бояться нечего. Обойти стороной террариум в зоопарке – не проблема, но все становится гораздо серьезнее, когда мы из страха лишаем себя возможностей, общения и ценных для нас переживаний.

Страх оказаться в дураках приводит к двум аверсивным состояниям[23]: сожалению и отчуждению. Случайно или по причине культурной обусловленности или эволюционной адаптации болезненное осознание собственной вины (сожаление) и болезненная изоляция от общества (отчуждение) каждое само по себе может породить гипертрофированное страдание, избежать которого очень трудно.

События моей жизни собраны в своего рода видеоролик, который я прокручиваю в голове главным образом около трех часов утра. Правда, вместо ярких эффектных моментов в нем присутствуют лишь сожаления. Есть много лишних, ненужных воспоминаний, которые следовало бы отсеять, но мой мозг, словно поисковик, с неумолимой точностью находит любое сожаление по дате и теме. Свалять дурака – разумеется, не единственный триггер сожаления, хотя, к несчастью, один из многих. Вместе с тем он поражает своей надежностью. Один из самых мучительных моментов в ситуации, когда тебя облапошили, заключается в том, что в голове остается видеозапись того, как ты легкомысленно принимаешь свое падение, и это видео может воспроизводиться снова и снова. Игры для лохов – это фабрики по производству сожалений. Нельзя стать жертвой обмана, не согласившись на участие в нем, а дорога в ад самобичевания вымощена беспечным соучастием.