На генеральной репетиции никто не выразил мне ни слова поддержки во время пения я люблю тебя это здорово. Я ярко ощущал, как им не нравилось, что я пел эту песню каждый раз по-разному, не попадал точно в ноту, чтобы была мини-копия Носкова. Этот бездарный режиссёр естественно был и в главной роли. Я в школе сценки стряпал лучше, чем вот эти платные студенты вокруг и это были будущие выдающиеся юристы – железобетонная опора государства. Уже по эдакому безобразному сценарию можно было понять какое таких людей и государство поджидало будущее. Одна мужа отравила, а потом её саму забили до смерти, да, эта девушка якобы училась со мной в одной группе и появлялась только на первом сентября, чтобы сфотографироваться на память. Больше её никто не видел, но она числилась с нами до самого конца. Каждое занятие преподаватели отмечали присутствие. Только в одной нашей группе никогда не появлялось человек десять. Я бы не удивился если они уже и диплом купили заранее.

Я был зависим от своего расширенного оргазма и часто мастурбировал: старался раз в день в ванне или лёжа на давно убитой скрипящей койке. Я приобрёл телефон понавороченнее и загрузил себе на трубку несколько видосов сомнительного содержания, безусловно, там горячо любили девчонку в попу. Мне всегда было противно смотреть на традиционный половой акт. Я был рад, что не надо больше образно представлять девушку в голове, можно просто наблюдать как это делают с другой. Страстно полюбить её пару минут и забыть до следующего раза. С девушкой мужчина переживал оргазм только два раза: когда кончал в неё и когда запирал за ней дверь. Я даже руки не мыл, стряхивал сперму прямо на пол с пальцев. Иногда ходил, полоскал пузо, чтобы не стекло на трусы или штаны. Я был прыщавый, маниакально-больной, дохлый хронический онанист. Но мне так постоянно хотелось изобразить свою особенность и необыкновенность, чтобы никто не смог разглядеть мою ничтожность, мою ординарность.

Подоспел судный день концерта. Немалый актовый зал нашего самого престижного экономического вуза Поволжья был только-только с реставрационного ремонта: очень приятный красивый дизайн кресел, деревянная сцена, довольно качественный свет и мониторы, чтобы себя слышать. Это мучительно-сладкое чувство, когда на меня все таращили глаза…

Я встал пораньше, чтобы навести макияж из одного косметического средства: замазка для угрей. Нужно было найти золотую середину. Очень намазал: видно след карандаша, слегка: видно прыщ. Я хотел, чтобы всё выглядело будто у меня здоровая кожа. Вдруг какая-нибудь девушка увидит. Спустя час кропотливой работы моё сонное лицо стало сносным. Учебные занятия были пропущены, ещё бы: генеральная репетиция. Мне не хватило времени даже спеть, какие-то отсталые десять раз переповторяли свой номер. Во время премьеры зал был забит до отказа, мини наш дом культуры Октябрьский. Люди сидели на лестнице. Я очень психовал, и от этого жутко трещала поясница тупой болью.

Наступил мой номер незрячего музыканта. Я прошёл и сел с краю, на другом краю сцены сидели за столиком болтающие. С моих пальцев текло, и они дрожали, струны стали чужими, столько глаз смотрело на меня, такая толпа. Такая же толпа внутри меня одновременно пребывала в мистическом экстазе, такое излишнее внимание. Я всё таки был благодарен режиссёру за их заглушающий трёп во время моей игры, потому что ошибка за ошибкой, прерывание, ещё что-то незапланированное. После меня ждал сплошной кошмар. Я переоделся из уличной одежды в классические брюки, но не нашёл рубашку. Пришлось с голым торсом бегать за кулисами и нелепо спрашивать, где моя рубашка. Я чудом нашёл какую-то чужую рубаху на плечиках, нахлобучил её и пока застёгивал пуговицы заиграло вступление песни я люблю тебя это здорово. На этот раз весь свет падал на центр, а всё остальное утопнуло во тьме.