– Погоди, Сеня, а как врачи общались с пациенткой?

– Писали на таком специальном планшете с фломастером. Даже не думай об этом!

Кустов правильно прочел мысли своей подруги – у нее горели глаза хорошо знакомым ему азартом.

– Мне так кажется, что полчаса уже прошли.

– Возможно, – рассеянно проговорила «хозяюшка».

Семен Леонидович оказался предоставленным сам себе в неподходящее время, во время желанного ужина. Он осознал свой промах. Если бы история была рассказана на полчаса позже, он был бы накормлен.

– Если ты не против, дорогая, я поухаживаю за собой сам, – попытался он вновь привлечь ее внимание.

Ответа не последовало.

Мужчина должен быть решительным во всем, что касается жизненно важных вещей, таких, как защита родной земли, завоевание любимой женщины и добывание хлеба насущного. Под покрывалом из шуршащей фольги Кустов нашел что-то из риса, грибов и зеленого горошка.

– Сеня, я могу попросить тебя? – голос Марты был непривычно ласковым. Это вызывало чувство тревоги.

– Дай мне полчаса, счастье мое, – Семен Леонидович накладывал себе еду. – И я буду готов тебя выслушать.

Ждать даже полчаса – это было для Марты серьезным испытанием, но она училась уважать интересы своего мужчины. Она поднялась и быстро расправилась с накладыванием еды в тарелку – Кустов был слишком медлителен во всем. Мимоходом она поставила разогреваться шпикачки, нарезала хлеб, налила чайник. Прошло всего две минуты.

Казалось бы, всего полчаса… Но ведь это 30 минут! А секунд аж 1800!! Она ушла в комнату и вернулась одетая для выхода на улицу. Семен Леонидович опасался произносить что-либо, видя, как Марта старается соблюдать его условие. Обычно важный и неспешный, он торопился, понимая, что ни секунды сверх 30 минут она ему не простит. Чай пил, обжигаясь и глядя в серые глаза подруги, которые были холодны как сталь.

Не выдержав напряжения, Кустов сдался.

– Ладно. Я все понял. Но надо позвонить.

Дежурный врач, которого Семен Леонидович знал не очень хорошо, оказался милейшим дядькой, больше похожим на добродушного дровосека. Он смотрел на Марту со скрытой в густой бороде улыбкой, пока Кустов пытался объяснить, зачем им нужно видеть пациентку из палаты интенсивной терапии.

– Лично я считаю, что в любопытстве ничего зазорного нет, – голос у дежурного врача был бархатный, а интонация лечебная, выработанная годами. – И если вы пообещаете мне, что не будете обнародовать информацию, полученную от пациентки, я разрешу вам пообщаться с ней. Но у меня есть два обязательных условия. Первое – не использовать никаких записывающих устройств, а лучше отдать мне телефоны, чтобы я не следил за вами. И второе – если пациентка бодрствует, я дам вам полчаса.

Спасибо мирозданию за существование таких комфортных и понятливых людей, подумала Марта, хотя прекрасно знала, что сейчас она приоткрывает дверь, за которой ее ждет все что угодно, кроме спокойствия. Но это был ее сознательный выбор.

В палате с приглушенным светом на высокой кровати сидела молодая женщина с простым невыразительным лицом и смотрела в стену остановившимся взглядом. Ее реакция на вошедших была вялой, с изрядной долей христианского смирения. Из-за белых халатов посетителей она решила, что ее ждут очередные процедуры или осмотр.

Человеческая речь такой же уникальный инструмент, как прямохождение или мышление, цену им понимаешь только тогда, когда лишаешься. За полчаса даже неспешной беседы можно было обсудить сотню интересных событий, включая политику, а за то же время переписки объем обмена информацией снизился в разы. Затратив титанические усилия, Марте удалось узнать, что Валентина Столыпко – сирота и проживает в гордом одиночестве в деревне Зезевитово Владимирской области, достаточно далеко от того места, где ее обнаружили, примерно в 30 километрах. Работает она в строительном магазине в соседней деревне, находящейся на трассе. Из фактов это было все. На остальные вопросы ответы были расплывчатые и неточные.