Как все младшие сестры, получившие больше родительской любви, Аня была беспечнее и не воспринимала плохое настроение и скрытые угрозы сестры всерьез.

– Посмотрим, что скажет Жека, – упрямо сказала она, явно рассчитывая на поддержку брата.

Сестры удалились в сторону конторы, и у Марты с Зоей наконец появилась возможность основательно пошарить вокруг колодца без посторонних глаз. Длинная трава была так сильно примята, будто здесь пасся табун лошадей. Очень кстати кто-то из работников оставил грабли, которыми и воспользовалась Зоя, буквально прочесывая густую траву в поисках улик. Пластиковый контейнер для находок быстро заполнялся, нашлась даже затоптанная визитка, которую Паша оставил Ольге Владимировне четыре дня назад.

– Грустно это, – проговорила Марта, опуская карточку в контейнер, имея в виду хрупкость человеческого бытия.

– Посмотрите, я нашла пуговицу, – Зоя держала на ладони обычную белую пуговицу с четырьмя дырочками. Ее будто вырвали из ткани – в дырочках остались нитки, которыми она была пришита.

– Я, пожалуй, пойду поговорю с работниками, – Марта бросила пуговицу в контейнер, – а то детки могут разругаться между собой и вышвырнут нас вон. Паша, не писал, когда он вернется?

– Нет. Я думаю, любое общение с полицией занимает много времени.

Они разделились: Марта отправилась вдоль рядов кустарника в сторону теплиц, видневшихся вдалеке, а Зоя осталась возле колодца, продолжать поиски улик. Солнце нещадно палило на открытом пространстве, и Марта пожалела, что оставила свою соломенную шляпку в Пашиной машине. Но с востока приближалась темная полоса грозового фронта, которая сулила пролиться дождем. В гуще кустарника мелькнула щуплая фигура работника, то ли уже знакомого ей Уктама, то ли кого-то похожего на него.

– Э-эй, – крикнула Марта. Но фигура растворилась в зелени листвы.

По мере приближения к рядам теплиц, уходящих вдаль, слева показались две бытовки, стоявшие под прямым углом друг к другу. Между ними на веревках сушилось стираное белье. Марта сменила направление и двинулась прямиком туда, разумно полагая, что там наверняка есть кто-нибудь живой. Под сенью сохнущего белья на подстилке из ковровой дорожки сидел черноглазый карапуз в окружении разбросанных игрушек. Чтобы не напугать малыша, Марта улыбнулась ему и сказала ласково: «Привет!», а он безо всякого страха смотрел на нее мудрыми глазами, хранящими сотни перерождений души, словно был готов ко всему.

– Где твоя мама?

В данном случае вопрос был риторическим, так как ребенок еще не умел разговаривать, а мог только бренчать какой-то металлической штуковиной по тем четырем зубам, что были у него во рту. Марта с удовольствием уделила бы еще внимание малышу, если бы не почувствовала, что ее заметили из узких зарешеченных окошек, и оказалась права. В дверях показалась молодая женщина. Голова ее была покрыта платком, завязанным на особый манер. «Мусульманка», – догадалась Марта.

– Здравствуйте, можно с вами поговорить?

– Не, – отрывисто проговорила женщина, не глядя в лицо гостье.

Она ловко подхватила ребенка на руки и скрылась в бытовке, закрыв за собой дверь. Зная неприхотливость мигрантов из южных стран, можно было предположить, что в этих двух домиках могло ютиться до тридцати человек. Наверняка не у всех есть разрешение на работу, и, возможно, просрочены визы. Именно поэтому они привыкли вести себя как тараканы, разбегаться и прятаться по углам в любой непонятной ситуации. Но винить их за это не стоило, они ищут лучшей жизни для своих детей. Марта осмотрелась вокруг и увидела идущую к ней быстрым шагом Зою. Она обрадовалась, в этом месте она чувствовала себя не очень уверенно, как на подвесном мосту.