– Скажи ему, что я дам тысячу долларов, – в пылу произнес Кузнецов.

– Я не буду ничего ему говорить, – ответила Элен. – Ты оскорбляешь чувства. Память об отце он не продаст.

Старик вдруг что-то резко сказал, нехотя усмехаясь, как будто ему за эти слова было неудобно. Элен перевела:

– Он сказал, что не продаст камень, даже если за долги выставят на аукцион его ферму. Это подарок отца, а подарок нельзя отдавать никому!

Рука Евгения с зажатой в ней пятидесятидолларовой бумажкой упала. Женя опустил голову.

– Скажи, что я прошу прощения, – произнес он и вышел из комнаты. Он успел услышать, как Элен переводила его слова старику.

Женя вышел из дома. Солнце уже встало над холмистой равниной, заливая ее радужным искрящимся светом. Несколько коров, гуляющих вдалеке и не обращающих на солнце никакого внимания, поедали траву. Лицо обдувалось свежим ветерком с легким запахом силоса. Женя опустился на скамейку возле дома. Элен вышла вслед за ним и присела рядом.

– Ты обижаешься на меня? – спросила она.

– Нет, – ответил Кузнецов. – Но когда на меня нападает жар исследования, я становлюсь сам не свой.

– Что это за камень?

– Ты сочтешь меня сумасшедшим, услышав ответ.

– Я знаю тебя лишь три дня и уже уверена, что ты ненормальный.

Женя улыбнулся, прислонился спиной к стене дома и вытянул ноги.

– Вот так бы и сидел на этой скамейке, никуда бы не спешил, – произнес он. – У тебя есть загранпаспорт?

– Да. Только он остался дома.

– Надо связаться с твоей матерью, чтобы она выслала паспорт. Ты выяснила, где мы находимся?

– Мы на юге Бельгии, недалеко от французской границы.

– Насколько недалеко?

– Пять-семь километров.

Женя задумчиво посмотрел на небо, словно ища там ответ. Он некоторое время разглядывал редкие прозрачные облака, почесал небритый подбородок и произнес:

– Меньше всего я хотел идти во Францию. Некоторые французы до сих пор меня недолюбливают. Ну, ладно! Во Франции мы не задержимся. Какой ближайший город во Франции?

– Кажется, Лилль.

– Значит, сегодня пешком перейдем границу, а до Лилля доберемся на попутном автомобиле. Вечером будем в Лилле. Оттуда свяжешься с матерью. Попросишь, чтобы она переслала тебе паспорт. Только бы на границе не поставили кордоны.

– Моя мама волнуется. Мне нужно позвонить сейчас.

– Ни в коем случае! – возразил Кузнецов. – Только когда мы окажемся во Франции.

– Что мы там будем делать? – спросила она.

– Главное – покинуть Европу. Здесь для нас стало опасно. Не моту понять, что нужно графу Бисбруку, но он будет искать нас.

Элен грустно вздохнула. Она думала о том, что неизвестно, сколько времени ей предстоит жить вне родной страны. Она думала о своей работе и, конечно, о матери. Женя понимал ее, и, хотя у него-то работа по-прежнему оставалась и даже позволяла совершать командировки, он практически не занимался своей непосредственной профессией.

Жене очень хотелось обнять Элен за плечи и успокоить, но он не сделал этого.

Они вышли с фермы старика, когда солнце уже довольно высоко висело над горизонтом. На прощание старик дал им в дорогу четверть головки сыра и литровую бутыль свежего молока. За час пути они миновали четыре фермы и один населенный пункт, который обошли стороной. На исходе второго часа пути Женя сказал Элен, что, по всей видимости, они уже находятся на территории Франции. Еще через час они вышли на оживленную автомагистраль.

– Не могу поверить, что мы уже во Франции, – говорила Элен, когда Кузнецов стоял на обочине дороги, пытаясь поймать машину.

– Если старик правильно указал направление, то мы во Франции, – пробормотал Кузнецов. Минуту спустя около него затормозил светло-серый «пежо». Водитель ехал в Лилль и любезно согласился подвести их. Через полчаса они были на окраине города и вышли около заправочной станции. Было два часа дня. На бензоколонке было пусто. Женя и Элен зашли в небольшое кафе, расположенное рядом с заправкой.