Беглый осмотр бледного молодого врача в больнице вызвал лишь недоумение, вслед за ним пришёл другой – пожилой и грузный, похожий на медведя. Он проверил рефлексы, заглянул в глаза, заставил приседать и стоять на одной ноге с закрытыми глазами, потом что-то записал в новую, только что заведённую, медкарту и вышел. За ним вошли двое уже знакомых людей в серых костюмах. Они снова взяли меня за предплечья и повели к машине. Я хотела спросить куда меня везут, но так и не решилась. Побоялась услышать такое страшное слово – “тюрьма”. Машина подъехала к невзрачному зданию за пределами города. Там нас уже ждали люди, одетые в бронежилеты и с дубинками на поясах. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Неотвратимость моего будущего накрыла сознание снежной волной.

Мужчины взяли меня за предплечья и повели по узким, почти не освещённым коридорам. Вперёд, направо, налево, снова направо, потом вниз, вниз, вниз, пока воздух не стал прелым, как в подвале, который не открывали много лет. Там, в ярко освещённом, в отличие от верхних коридоров, помещении была всего одна дверь. Чёрная, массивная, тяжёлая даже на вид. Она открылась передо мной медленно и беззвучно, обнажила камеру с окрашенными в серый цвет стенами, узкой койкой и унитазом. Я посмотрела на него и вздрогнула всем телом. Меня ввели в камеру и отпустили. Дверь закрылась так же медленно и так же беззвучно. Это конец – подумала я, сидя на узкой кровати. Это конец.

Может…

– Нужно время. – сказал доктор со смешными – круглыми как у совы, глазами. – Вы напуганы, вам нужно время. Вы должны свыкнуться со своей новой ролью. – он развёл руками, став ещё больше похожим на сову.

Я молча кивнула и вышла из кабинета. Там, в коридоре, меня уже ждала Аня. Аня, которая знала, что со мной что-то не так, но не подозревала, что я каждый раз встречаюсь с ней заново. Она молча меня обняла. Так же молча отпустила, взяла за руку и повела домой. В кафе.

– Почему меня отпустили, Ань? – спрашивала я у сестры раз за разом. – Почему меня не казнили?

– Потому что никто не пострадал. – отвечала мне Аня, но её бледное лицо говорило о большем.

Сейчас. Сейчас никто не пострадал, а тогда…

– Если я магичка, то и ты можешь быть волшебницей? – спрашивала я у Ани, но она отрицательно качала головой.

– Сказали, что тебе магия передалась от матери, а мы сёстры по отцам. – отвечала она.

Меня продержали в тюрьме всего несколько дней. Бесконечные осмотры, анализы, разговоры, вопросы, вопросы, вопросы. Тысячи глупых вопросов, на которые я не знала ответа. В голове стоял густой туман.

Я сидела на кровати, в полной темноте и смотрела в стену. Под кроватью зашелестела чешуя – я не пошевелилась. Марик молча улёгся на моих коленях.

Меня не казнили. Меня отпустили.

Почему?

5. Фёдор

Майское солнце пригрело столицу. Наконец-то весна вошла в мою любимую фазу – когда всей кожей ощущается близкое лето. Девушки переоделись в юбки покороче, на каждом пятачке прогретого солнцем тротуара примостилось хотя бы по одному представителю бродячей фауны. Кошки и собаки лежали на солнечных островках и старательно не обращали внимания друг на друга. Я вошёл в полумрак архива, хлопнул по стойке кулаком и крикнул:

– Эй, пыльные крысы! Где вас носит?

Из глубины архива послышались шаркающие шаги – значит, сегодня на смене Ян. Он вышел из-за стеллажа с большой дымящейся кружкой в широких ладонях, прошёл к стойке, поставил кружку, и, не глядя на меня, достал из недр тумбочки папку. После чего он, наконец, поднял на меня светло карие глаза и ухмыльнулся. Его молодое лицо от этого перекосило и, незаметный шрам на левой щеке, вдруг, стал виден чётко, как будто кожу расчертили сверхострым ножом.