– Можешь все оставить здесь. Зачем тебе это в ресторане?

Руки Ханны судорожно сжались на синем поистрепавшемся рюкзаке, набитом вещами под завязку.

– В нем вся моя жизнь: ноутбук, мобильный, кошелек, паспорт. – Она покачала головой и еще сильнее стиснула рюкзак. – А вот это я действительно лучше бы тут оставила. – Она мотнула головой в сторону тяжелой сумки. Снег в ее волосах уже начал таять, и девушка казалась встрепанной и немного растерянной.

– Ты мне вообще не доверяешь, да? Думаешь, я прочту твой тайный дневник? – Кайл едва подавил ухмылку.

– Ну, раз ты прямо меня спросил… Да, я тебе не доверяю.

Вот теперь уже Кайл не смог сдержать смех.

– Ладно. Я подниму твои вещи в квартиру. Дай мне минут пять, чтобы найти другую обувь. Я, конечно, пытаюсь все это время делать вид, будто я спецназовец из «Морских котиков», но пальцы у меня уже заледенели. Шлепанцы определенно не подходят для прогулок в метель, если ты вдруг подумывала и сама сменить обувь. В конце концов, я законодатель моды в «Инстаграме», я знаю, о чем говорю. Тебе еще что-то нужно? Хочешь подняться со мной?

– Я подожду здесь, никаких проблем. – Ханна покачала головой. Она казалась смущенной, совсем не такой упрямой, как раньше.

– Джеффри, проследи, чтобы она не сбежала. А то я на Рождество останусь совсем один. И расскажи ей, пожалуйста, что я не так уж плох, как она считает.

– Ты же знаешь, мистер ван Клаас, лжец из меня никудышный, – весело откликнулся консьерж, обнажив в улыбке идеально ровные белоснежные зубы.

Когда Кайл вышел из лифта, облаченный в зимние сапоги, серый пуховик, синюю кашемировую шапку и перчатки, Ханны в холле уже не было. Джеффри кивнул в сторону двери.

– Твоя подружка стоит снаружи. – Он подмигнул. – Милая девушка, мистер ван Клаас. И умненькая.

– Ну конечно. И что ты этим хочешь сказать? – с наигранным возмущением осведомился Кайл. – Что я к себе домой раньше только дурочек всяких приводил?

Джеффри расхохотался. Со своей ролью консьержа он справлялся блестяще: позволял каждому жильцу этого элитного дома почувствовать себя особенным, всегда вел себя приветливо и тактично. Разговаривая с любым другим жильцом, Джеффри не позволил бы себе отпустить такое замечание. Но он знал Кайла с детства. Джеффри отвлекал его от горестных мыслей, когда мать Кайла в очередной раз оказывалась в гостинице, утешал мальчика, когда тот разбивал коленку. Он всегда знал, что происходит. И да, консьерж ни за что не допустил бы подобных высказываний о гостях своих жильцов в разговоре с кем-нибудь другим, но с Кайлом его связывали особенные отношения, причем, невзирая на все эти привычные шуточные перепалки, отношения весьма и весьма искренние. Кайл знал, что Джеффри не одобряет большинство его пассий, в по-своему трогательной манере считая, что эти девушки недостаточно хороши для него. В любом случае, Джеффри относился к девушкам Кайла куда настороженнее, чем отец, считавший каждую из них очень милой хотя бы потому, что он никогда не обращал на них внимания, да его и не интересовало, с кем его сын встречается. В общем-то, отец Кайла, Дэниел, в целом не воспринимал женщин всерьез. Может быть, потому, что он вообще никого не воспринимал всерьез, кроме самого себя.

В первую очередь для него было важно, чтобы все работало.

– Она не моя подружка. И она будет ночевать у Бернардетт, – зачем-то добавил Кайл, словно оправдываясь.

Джеффри молча кивнул.

За застекленной дверью в белой метели ярким пятном горела красная шапочка Ханны с вышитыми оленями, на шее красовался шарф в тон. Из-за веса рюкзака курточка у нее на плечах морщила, вид у этих складок был довольно странный, и казалось, что Ханне очень неудобно. Руки девушка сунула в карманы. Подставив лицо снегу, она закрыла глаза. А очки, наверное, сняла. Волосы, выбивавшиеся из-под шапочки, уже припорошил снег, да и на брови и ресницы липли снежинки. Помедлив, Кайл распахнул дверь.