Дронго еще раз посмотрел на бутылку и спросил:

– Где он хранил свои вещи?

– У него есть домик на краю участка, – ответил вместо кухарки Пурлиев, показывая в сторону гаражей, – я разрешил ему здесь оставаться. Он следил за участком, чистил, убирал и жил у нас. И вообще был близким человеком нашей семьи, – немного подумав, добавил хозяин дома.

На кухне появилась Делером. Она вышла на веранду, секунд пять смотрела на умершего, не произнося ни слова, затем перевела взгляд на мужа и сказала:

– Сделай так, чтобы об этом не узнала наша девочка, если уж не можешь оградить нас от подобных ужасов. Ей необязательно все это видеть и знать, что именно у нас творится. – Резко повернувшись, Делером пошла обратно в дом.

Дронго снова наклонился к телу погибшего.

– Это был яд, его отравили. В бутылке еще остались капли жидкости. Нужно срочно вызвать полицию. Вместе со следователем. Пусть отправят на экспертизу бутылку и тело погибшего.

– Я же говорил, что они не оставят нас в покое, – хрипло произнес Пурлиев, глядя на умершего.

– И поэтому они отравили вашего садовника? – поморщился Дронго. – Хватит, Пурлиев. Вы прекрасно знаете, что здесь нечто иное. Кому и зачем нужно было убивать вашего садовника? Он даже не туркмен, а таджик, который жил здесь только благодаря вашему разрешению, иначе бы просто оказался на улице. Зачем убивать такого несчастного человека?

– Он был очень хорошим человеком, – громко подтвердила Полина Яковлевна, – и мастер на все руки. Наверное, это грузинская минеральная вода. В газетах писали, что она плохого качества. Вот он и отравился.

– В газетах писали про грузинское вино и «Боржоми», – напомнил Дронго, – и это был скорее метод воздействия на непокорную Грузию, чем реальное положение вещей. Могу вас заверить, уважаемая Полина Яковлевна, что у грузин прекрасное вино с многовековыми традициями.

– Вы, наверное, грузин? – спросила догадливая кухарка.

– Нет, просто я люблю грузинское вино. И еще истину, которую иногда препарируют слишком грубым образом. А самое печальное, что «Ессентуки» – это российская вода с Северного Кавказа, которая никакого отношения к Грузии не имеет.

Полина Яковлевна нахмурилась, но не решилась больше спорить. Дронго снова обратился к хозяину дома:

– Срочно звоните в полицию. Пусть выезжают. Это не просто бытовое отравление, в бутылке был сильнодействующий яд. Его намеренно отравили.

Пурлиев кивнул, доставая свой телефон.

– Слишком много совпадений, – тихо произнес Вейдеманис, приблизившись к эксперту.

– Я тоже об этом подумал, – согласился Дронго. – Но при чем тут садовник? Кому мешал этот несчастный таджик?

– И странная реакция хозяев, – добавил Эдгар.

– Более чем странная, – кивнул Дронго. – Они оба знают, зачем мы сюда приехали, понимают, что могут являться объектом наблюдения агентов их бывшей страны, и прекрасно осознают, насколько это опасно. Возможно, их садовника так показательно убрали для устрашения хозяев. Что бы ты делал в такой момент прежде всего?

– Бросился бы звонить своей дочери, чтобы узнать, где она находится и как себя чувствует, – признался Вейдеманис.

– А они оба не позвонили, – подвел неутешительный итог Дронго, – чем вызвали у нас особенные подозрения. Кажется, и мать, и отец просто забыли о своей дочери, что в принципе невозможно. Значит, дело в чем-то ином. А в чем именно? И кому понадобилось убирать пожилого таджика? Что он мог знать или сделать?

Тут к ним подошел хозяин дома и усталым голосом сообщил:

– Я уже вызвал полицию, они сейчас приедут. Заодно приедут следователь и бригада экспертов. Пусть проверяют, может, мы действительно выйдем на возможных преступников.