– Но ведь это убежище, – возразила Флоренс.

– Да. Древнейшее из существующих, – подтвердила хозяйка. – Его создали, когда устанавливались правила библиомантики. Одно из правил гласит, что членам Алого зала и их наследникам сюда нет доступа. Они не войдут, даже применив силу. Они попросту не вписаны в судьбу этого места. История библиомантики, от давнего прошлого до далёкого будущего, занесена в Книги творения, и, пока никому не придёт в голову переписать их, этому и другим подобным местам ничто не угрожает.

– Но Три рода знают об их существовании, не так ли? – уточнила Мерси.

– Разумеется. Им просто не приходит в голову заниматься нами. Даже Академия и её слуги не в состоянии бороться с тем, что предопределено.

– Кто установил и записал эти правила? – продолжала Мерси. – Праматерь Федра Геркулания?

– Нет. Их установил истинный создатель библиомантики. – Старуха замолчала, и по её лицу было видно, что она не расположена продолжать беседу. – Так вы решились?

Флоренс кивнула.

Мерси поднялась обратно по ступенькам до места, где стояла Флоренс, и с тоской взглянула через плечо на лабиринт любимых книг, который ей так не хотелось покидать. Стайки оригами прыгали с полки на полку, спускались порезвиться в проходы и вновь прятались между книжных корешков. Мерси могла бы наблюдать за ними бесконечно.

– Ладно, пошли, – в конце концов сказала она. Ей больше не хотелось уговаривать Флоренс не связываться с ломбардом. Решение заложить свой любимый роман приняла её подруга, а не она, и, возможно, имелись веские причины считать его правильным.

Отворив маленькую дверь, они вернулись в лавку, попрощались со старухой и вышли из «Ломбарда Фаворитов» на улицу с ощущением, что только что повернулись спиной к мечте. Холодная грязная лондонская действительность снова держала их в своих когтях. Попрошайка, мимо которого шли девушки, грозил им своим костылём, а мальчишка-газетчик выкрикивал им в лицо неправдоподобные заголовки.

Подруги молча шли в направлении восточной части города. Мерси поймала себя на мысли, что ей приходится прилагать усилия, чтобы припомнить их разговор со старухой. Воспоминания о лабиринте-библиотеке, скрывавшейся за маленькой дверцей, тоже стали зыбкими. Они успели дойти до Касл-стрит, на которой должны были разойтись в разные стороны, когда Флоренс – возможно, именно потому, что её воспоминания о «Ломбарде Фаворитов» тоже становились всё более бесформенными, – затронула новую тему.

– Что с твоей поездкой в Глостершир? Эта Фиона Ферфакс ещё писала тебе?

Мерси кивнула, ответив:

– Она собирается сама скоро приехать в Лондон. Вероятно, она будет здесь проездом.

Флоренс, казалось, огорчилась:

– Я бы с радостью съездила с тобой в Котсуолдс. Я уже сто лет никуда не выбиралась из города.

– Я бы сама с удовольствием туда выбралась. – Мерси всё сложнее становилось удерживать в памяти облик ломбарда и события, произошедшие в нём.

Флоренс просияла:

– Я так хотела бы куда-нибудь съездить вместе с тобой! На море. Хорошо бы наконец увидеть пирс. И закат, когда солнце погружается в воду.

Рассмеявшись, Мерси обняла её:

– Да, было бы здорово.

– Но у нас нет денег!

– Должны же когда-нибудь наступить лучшие времена.

Флоренс скептически огляделась: грязная улица, прохожие в обносках, обветшавшие фасады…

– Угу, всё к тому идёт.

Они уже попрощались и разошлись, когда Флоренс, вспомнив что-то, остановилась, сунула руку в свою необъятную сумку и, вытащив оттуда какой-то документ, поспешила догнать Мерси.

– Чуть не забыла.

– Что это?

– Смотри сама. – Флоренс вручила ей печатный формуляр, в который от руки были вписаны имена и какие-то примечания.