– А должно ли оно иметь большое значение? – спросил Джейсон.

– Мы многое можем вам предложить.

– Мы удовлетворены тем немногим, что имеем.

– Ваш приводной луч не случаен, – продолжал Гаррисон. – Вы знали, что в космосе кто-то есть. В этой части Галактики корабли появляются чрезвычайно редко.

– Вы, джентльмены, кажется, настолько уверены в своих выводах, что позволяете себе грубость, – проговорил Джейсон.

– Мы не хотим вам грубить, – ответил Рейнолдс. – Вы пытались ввести нас в заблуждение, но вам это не удалось. Мы считаем, что будет проще, если вы также будете это понимать.

– Вы наши гости, – сказал Джейсон, – и я не собираюсь с вами пререкаться. Если вы считаете, что правы, я не в силах убедить вас в обратном; и, честно говоря, не вижу в том смысла.

– Мы были несколько удивлены, – небрежно проговорил Гаррисон, – узнав, что на Земле есть люди. Мы предполагали, что тут должны быть роботы, поскольку роботов они оставили.

– Они? – переспросил Джейсон. – То есть вы знаете, кто это сделал?

– Отнюдь, – ответил Гаррисон. – Возможно, я персонифицирую некую силу без всяких на то оснований. Мы надеялись, что знаете вы. Ведь вы далеко путешествовали. Гораздо дальше нас.

Итак, они знают о путешествиях к звездам, печально подумал Джейсон.

– Не я, – сказал он. – Сам я никогда не покидал Землю. Я оставался дома.

– Но другие покидали.

– Да, – ответил Джейсон, – многие.

– И они общаются? Телепатически?

– Да, конечно.

Бесполезно отрицать – они знают все.

– Нам бы следовало соединиться раньше, – сказал Гаррисон.

– Я вас не понимаю, – произнес Джейсон.

– Ну, приятель, вы многого достигли. И мы тоже. Мы вместе…

– Прошу вас, – перебил Джейсон, – нас ждут. После того как вы познакомитесь со всеми, прошу к столу. Будет завтрак. Тэтчер печет блины.

Из записи в журнале от 23 августа 5152 года:

…Когда человек стареет (а я сейчас старею), он словно бы взбирается на гору, оставляя всех позади. Хотя позади остается он сам. Но моя ситуация несколько иная, коль скоро я и все наши остались далеко позади, три тысячи лет назад. Однако в нормальном человеческом обществе, до Исчезновения, жили старики. Их друзья умирали, уходили спокойно и тихо, как летящие на ветру сухие листья, и долго никто не замечал их отсутствия. Разве что замечал их ровесник, сам старик (или старый лист), вдруг, с изумлением и печалью; и он мог бы спросить, что случилось, но, не получив ответа, больше не задавать вопросов. Хотя стариков вообще-то мало что трогает; каким-то странным образом им хватает самих себя. Им нужно немногое, и немногое их волнует. Они взбираются на гору, которой никто не видит, и по мере подъема одна за другой отпадают когда-то очень дорогие им вещи. И чем выше они взбираются, тем больше пустеет их рюкзак, не становясь, впрочем, легче, и то немногое, что в нем остается, оказывается воистину необходимым, тем, что они набрали за долгую жизнь трудов и исканий. И они пребывают в чрезвычайном удивлении – если, правда, дадут себе труд задуматься, – почему же только со старостью уходит все лишнее. Достигнув вершины горы, они видят так далеко и так зорко, что могут лишь опечалиться – если их вообще что-нибудь трогает – тем, что не успеют воспользоваться новообретенной ясностью, и, получается, в ней мало проку теперь, хотя в дни молодости она бы очень пригодилась.

Думая об этом, я нахожу, что не слишком увлекаюсь фантазированием. Мне кажется, уже сейчас я вижу очень далеко и чрезвычайно отчетливо, хотя, возможно, и не столь далеко и ясно, как обнаружится в самом конце. Ибо пока еще я не могу различить того, что ищу, – пути и будущего человечества, которое знаю.