– Пожалуй, да.

Олег примял сигарету в пепельнице. Надо было что-то делать, и желательно быстро, однако он продолжал сидеть. Грабить гости, кажется, не собирались, убивать – тоже. Если б кого и посетила мысль его укокошить, то этот вопрос можно было уладить в подворотне с помощью кирпича. Нет, к таким, как он, киллер на дом не является. И уж тем более не посылает вперед блондинок с морскими коньками на груди…

Олегу вдруг стало любопытно, что это за парочка устроилась у него на кухне и чем вся эта ерунда закончится. Чтобы как-то себя занять, он взял с тарелки бутерброд и изрядно откусил.

– Превосходно! – констатировал бородатый. – Умная физиономия – половина успеха. Ведь пробка пробкой, а как держится! Молодец, Шорохов.

Определить возраст мужчины мешала теперь не только борода, но и лысина, однако первое впечатление было верным: что-то около полтинника. Брови у него тоже поседели, и тоже частично, а от носа к уголкам губ пролегли две глубочайшие складки. Лицо же было не просто широким, а скорее даже мясистым. Погасшая трубка всё еще торчала во рту – гость ее не зажигал, но продолжал изредка затягиваться, извлекая из мундштука глухой свист.

– Кушай, Шорохов, кушай, – сказал он душевно.

Олег перестал жевать и с трудом проглотил.

– Василий Вениаминович, по-моему, его можно открывать, – заметила Ася.

– Открывай, Василий Вениаминович, – подтвердил Олег. – Или башку тебе расшибу.

– Я пока переоденусь, – сообщила Ася, направляясь в комнату.

Олег тревожно посмотрел ей вслед.

Мужчина, лукаво поиграв бровями, откинул левую полу пальто, под которой оказался черный ремень с тремя узкими вертикальными карманами. Из ремня он извлек нечто продолговатое, похожее на алюминиевый футляр от сигары.

– Ну? – выдавил Олег. – Вам тут курительная комната или что?..

– Или что… – ласково ответил мужчина.

Олег вздрогнул и моргнул.

Блондинка отодвинула пустую чашку и затушила сигарету. Шорохов покосился на пепельницу – там лежало шесть длинных окурков от дамского «Салема».

Ася в сапожках и в шубе о чем-то разговаривала с Василием Вениаминовичем. Тот, попыхивая трубкой, выпускал сизые клубы дыма. Беседовали они, вероятно, уже минут пятнадцать. Да, четверть часа – это минимум. После импульса из мнемокорректора быстрее не очнешься.

– Пардон за «башку», Василий Вениаминович, – сказал Олег.

– Ничего, ничего, я от «закрытых» и не такое слышал. Ты умница, Шорохов. Мои поздравления. У тебя на редкость устойчивый психотип.

– Или на редкость пофигистический, – в шутку добавила Ася.

– Одевайся, и поехали, – Василий Вениаминович налил себе чая и взял с тарелки последний бутерброд.

Корректор он уже спрятал обратно в ремень. Впрочем, сам куратор учебной группы Лопатин назвал бы его «мнемокорректором импульсным», но, кроме него, этих премудростей никто не выговаривал. «Корректор» – вполне приличное слово, пусть и не совсем точное.

– Шорохов! – окликнул Олега Лопатин. – Ты что, действительно снегу не удивился?

– Почему же? Удивился…

– А с виду как будто не очень.

– У меня и другие удивления были…

– Правильно, что ты на девушке внимание зафиксировал, – похвалил Василий Вениаминович. – Чем ближе к бытовухе, тем лучше. И что время по телефону узнал – тоже правильно. С глупыми расспросами не полез, молодчина.

– Только имя мое требовал, – фыркнула Ася. – Семь раз!

– А тебе самой голых мужиков не подсовывали? – огрызнулся Олег.

– Ты себя, что ли, предлагаешь? Прелесть какая…

– Иди, Шорохов, иди, – велел Лопатин. – Вы еще поругайтесь тут! Каждому по двадцать лет закрою, оба у меня в детский сад отправитесь!

Олег вошел в комнату и, увидев будильник на телевизоре, раздосадованно щелкнул пальцами. Часы всегда стояли возле кровати. Зачем переставил?..