– Крестники! Прекращайте шалить, а то подумаю, что не признали, и разгневаюсь, – произнес я на манер Гарпины. – Быстро вернуть себе видимость!

Строгий голос и знакомые слова возымели на пакостников должное действие, и пять рогатых особей белого цвета возникли из ниоткуда.

– Просим прощения, крестный, заигрались. Нынче пешеходов совсем мало, так что каждому радуемся, как родному, – оправдывался берт, получивший тумака.

– Да, – раздался изумленный возглас Багета, – давненько, видать, я не был в Долине. Дни у них теперь черные, зато черти – белые.

– Почтеннейший, вы нас с кем-то путаете. Мы – берты, на то и документ соответствующий имеется. Великими людьми подписанный!

Князь лишь пожал плечами, а берт, вскочив с земли, вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Господин капитан, вверенное мне отделение находится на учениях по отработке скрытых действий в тылу противника. Командир отделения капрал Глок.

Надо же, старушка и этих на службу определила! Глок был чуть крупнее своих подчиненных и отличался красноватыми вкраплениями на розовом пятачке, словно больной корью.

– Вольно, продолжайте учения. Нас провожать не надо.

Берты снова стали невидимыми. Провожать нас действительно никто не стал, а вот с донесением один побежал точно. Эх, не умеют ребятки маскироваться! Зачем, спрашивается, пользоваться невидимостью, если не можешь скрывать собственные следы?

– Магистр Солнечного Света – это раз, хозяин семирунного меча – два, крестный белых чертей – три, господин капитан – четыре, – задумчиво перечислял Багет. – Я ничего не забыл? Сколько же у тебя званий в этом мире?

– Думаю, что официальные – все.

– Как? Есть еще что-нибудь?

– Ну, если тебе так интересно… Кое-кто называл меня то сэром, то людоедом, – вспомнил я первую встречу с Эльруином. – Один знакомый лерх обозвал как-то невкусным мясом. Я был и рабом, и помощником директора в цирке. В пустыне Огня пришлось прикинуться гдэвом, а на Черных болотах меня принимали как догура.

– Сколько же веков ты провел в Долине?

– Чуть меньше месяца. В моем мире редко кто больше двух сотен живет, а я так еще и четвертый десяток не разменял.

– Да, умеют некоторые целую жизнь впихнуть в одно мгновение. А у меня, похоже, одно мгновение растянулось на века. Ничего не помню. Только вчера делал заклинание перехода, а сегодня выясняю, что прошли столетия…

Надворье Гарпины, все озеро и узкая полоска вдоль берега были свободны от черного тумана. Едва мы ступили на мост, как зазвучала торжественная музыка. Оркестрантам явно отдавили оба уха, поэтому при хорошей фантазии и широком музыкальном кругозоре в исполняемом произведении можно было услышать и марш Мендельсона, и «Реквием» Моцарта, и еще что-нибудь в зависимости от воображения слушателя. На самом острове нас ждал второй сюрприз: вдоль дороги от моста до старушкиной избушки из тумана выступили вооруженные трезубцами берты – две шеренги. Последним проявился их командир Гриф, практически непосредственно перед нами.

– Господин капитан, рад сообщить, что праздничный стол по случаю вашего прибытия накрыт, почетный караул построен, высшие чины надевают парадное обмундирование.

Однорогий берт с рыжим пятном на морде искривил рот, показывая зубы. Его улыбка всегда производила на меня сильное впечатление, поэтому я решил сократить время созерцания радостной физиономии Грифа и бросился его обнимать, предоставляя возможность следовавшему сзади колдуну насладиться этим незабываемым зрелищем. Легкий кашель Багета подтвердил, что чувство прекрасного бывшему ужастику не чуждо тоже. Выдержав паузу, достаточную, по моим расчетам, для придания лицу берта прежнего вида, я разжал объятия. Странно, не так много времени прошло со дня последней встречи, а во внешности Грифа произошли заметные изменения.