Мужчина сидя в кресле, спокойно произнес:

– Я подал запрос в канцелярию. Пока ответа нет. Я даже боюсь предположить если жена явиться сюда, как я объясню все это Люции. Но и признаться ей в чувствах, еще рано. Она отвергает меня и постоянно оскорбляет.

Женщина развела руками и, поджав губы, сказала:

– Ну, что, давай ей все расскажем тогда. Брюнет кивнул сестре, в знак согласия.

Проплакавшись, я вышла к позднему ужину. Мое опухшее лицо было вымыто холодной водой и пропитано пудрой из ароматных порошков. Я присела за стол, хозяева вошли и уставились на меня. Пожилая женщина, сказала, что уходит, обслуживать нужно самим. Я щелчком пальцев поднесла половник к кастрюле и, опустив его, набрала в тарелку пищу, рагу из овощей и мяса, заставила его опуститься возле меня. А так же налив вино себе в стакан таким же способом, залпом осушила его, и чуть закашлялась. О, аромат вина и вкус поразили меня, захотелось просто смаковать его.

Но чета Карниони следили за каждым моим действием. Лицо графа побледнело, и он удивленно присвистнул. Сьюзен, ухмыльнулась и положила себе и брату еду. Граф налил в стакан вина, смаковал его, а я вздохнула и, опрокинув бутылку себе в стакан, все так же усилием воли, наполнила его красной жидкостью. И тут же выпила. Голова чуть закружилась, глаза приобрели стеклянный вид, и маленькие чертенята заплясали в них, предлагая мне пакость. Я набралась наглости спросить хозяйку дома:

– Скажите Сьюзен, ваш муж так редко исполняет свой супружеский долг, что мечтает о молодых девушках? При моих словах, брюнет и его жена поперхнулись едой. Потом Сьюзен слегка улыбнулась и посмотрела на своего «мужа» и сказала:

– Люция, а вам не кажется, то, что вы спрашиваете, это не должно вас интересовать? Мои чертенята решили за меня и я, смакуя вино, окинула взглядом брюнета, который молча, ел пил. Я потянулась за хлебом, пролив жидкость около тарелки Бриана и с глупой улыбкой воскликнула:

– Ой, ой, простите граф, какая я не ловкая и неуклюжая, ай-ай. Просто беда, не правда ли? Брюнет молча продолжил есть и даже не посмотрел на меня.

Сьюзен хихикнула и приложила ко рту салфетку, а граф залпом выпил бокал с вином. Я медленно ела и чувствовала напряжение во всей этой обстановке. Потянувшись за еще одной порцией горячительного, граф резко стукнул мне по руке. Ох, и не надо было этого делать. Ох, и не надо злить девушку на «веселее». Эх! Мужчины. Злость пробежала по всему телу. Я встала, быстрым движением, обходя стул, щелкнув пальцами, с силой выплеснула в лицо брюнета оставшееся вино у него в стакане. Сьюзен захохотала, закрывая лицо руками. Бриан, уйти мне не дал и, обхватив меня, резко прижал к стене. Зажав руки мне и заводя их за спину, медленно вытер салфеткой лицо свободной рукой и уставился на меня. А я, дыша, с волнением в голосе, игриво и флиртуя, произнесла:

– Ну что же вы граф? Начинайте ласкать мои губы, вы же этого хотите, ах, да, и даже больше, сделать мне приятное наслаждение, переспать со мной. Ну так, как? Вы готовы? а ваша жена посмотрит на это. Что же вы граф, так остолбенели, а? жена мешает.

Я громко захохотала в голос. А бедный граф со злостью отпустил мои руки, и налили в бокал вина, осушил его залпом. Сьюзен заливалась до слез, я, усмехаясь над такой семьей, медленно шатаясь, пошла в комнату. Голова сильно кружилась и комнаты, двери расплылись в дергающем хороводе. Простояв под холодной водой, утерявшись полотенцем, прямо в халате на голое тело, улеглась поверх кровати. А ночью начался кошмар для моей головы и тела.

Я просто стонала и, дрожа, клацала зубами до тех пор, пока кто-то не обнял меня и не прижал к себе. Я обняла загадочного спасителя и, прижимаясь к нему, положила свою руку ему на грудь поверх рубахи и ногу поверх штанов. Его приятные руки обнимали меня, и мягкие губы уже ласкали мои. Он крепко сжимал меня и прижимал к себе, свободной рукой гладил мою ногу, а я просто млела и ничего не соображала. Нацеловавшись до опухших губ, я заснула на его груди. Так и спали до самого утра. Я могла понять, что это Бриан, но что-либо сказать, было невозможным. Утром меня поцеловали в щеку. Глаза я не открыла, и вставать не хотелось.