Кошка ощерила маленькие острые зубки.

— Зато тебя береттт-сс-с, — закипела она и махнула когтистой лапкой в сантиметре от неосторожно сунутого ей лица, — или поберет-с-с! Чёрт!

Феликс дернулся назад — к спасению, но Катерина уже развернулась и побежала в самый темный угол, попутно освещая себе дорогу встроенными зелёными фонарями.

— Чирик-чирик! — поторапливал Чирик из темноты.

— Мя, — отвечала Катерина, выхватывая потусторонним магическим светом из черноты то гору старых проводов, то ворох тряпья. — Эй, не подходи! — фыркнула она догнавшему её Феликсу, — она боится.

— Кто?

Закуток, в который они забрались, казался совершенно пустым. Пришлось подождать с десяток минут, пока из тени в зеленоватый свет не высунулась изящная чёрная головка с белой полосой и яркой красной шапочкой.

Чирик зачирикал. Катерина склонила голову, мякнула.

Серый журавль, точная копия того, что они уже встречали на озере, ответил не сразу.

— Щелк-щелк, щелк, — Феликсу птичьи слова напомнили скрип несмазанной двери, — щщщелк. — а вот кошка с воробьем явно понимали, о чем идет речь. — Да, я бы-ы-ла, — голос её звучал грустно, — и видела: приш-шел один, потом еще два. Черные! — она задрожала, — ч-чёрные! На двух ногах! Как он!

Большая птица, вспомнив о пережитом, замахала крыльями, поднимая по полу волну пыли.

— Спокойно, — промяукала Катерина, — этот со мной.

— Что слу… чхи… лось? — в носу у Феликса засвербило и он пожалел, что не встал ещё дальше — все равно ничего не понимает, а места на чердаке полно в пределах семидесяти футов.

— Ты нервируешь свидетельницу, — взъярилась кошка.

— Свидетельницу? — он посмотрел на журавлиху, забившуюся в угол и спрятавшую изящную головку под растрепанное крыло, — «так это — «она»!» — Чем?!

— Ногами!

Феликс посмотрел вниз — джинсы с кроссовками после птичьей историки сравнялись цветом — от колен и до пола его покрывала сероватая чердачная пыль. Но это после птичьей истерики. Может, ей не нравятся чистые гости? С чумазой Катериной разговаривала…

— Какого… чем не угодили мои ноги?

— Количеством.

— Как же вы меня бесите, — сказал стажер, отчаявшийся понять женскую логику.

— Взаимно!

— Наконец-то вы признались!

— Взаимно! А теперь — замолкни, я итак с трудом разбираю, что трещат эти двое.

Феликс демонстративно развернулся и отошел к противоположной стене.

Журавлиха продолжала пощелкивать, Чирик возбужденно чирикал и шнырял между её длинными ногами в чёрных «чулочках».

— Полетели, полетели отсюда! — суетился воробушек, поглядывая на Катерину, — Она все рассказала, я выполнил условия сделки! Полетели, полетели!

— Нет! Я больше не покину это место! — журавлиха снова спрятала голову под крыло, решив, видимо, что её приглашают к совместному полету.

— А можете еще раз рассказать, что вас так напугало? — спросила Катерина у большой птицы. — Только можете в этот раз помедленнее и, — более строго и глядя на воробья, — без лишнего шума!

Воробей притих. Журавлиха подобрала одну ногу, постояла так с минуту. Наконец, она высунула наружу свою изящную голову.

— Обеш-щаете, что меня не тронут?

Кошка пообещала.

— Я была рядом и всё ви-и-дела, — журавлиха продолжила говорить, успокаиваясь и начала расправлять длинную шею, — и слыш-шала. Пришел незнакомый. Самка, это была самка. Приятно смотреть, нестраш-шная. Она пошла по воде, и…

— По мостику? — уточнила Катя.

Журавлиха скакала с мысли на мысль и мостик, лежащий на воде, за мостик не считала. После вопроса Катерины она задумалась, кивнула.

— По утиному мос-сту. Потом пришел большой, этого я его видела раньше, он тут давно. У-уважаемый, добрый. У него в руке было ч-что-то, он протянул рук-ку и тут…