– А мы здесь при чем? – влезла в разговор чуть успокоившаяся волчица. – Ты первая начала.

– Потому-у что Люба была моей подру-угой, – рыдала Моревна, не делая попыток выбраться.

Она шевелила хвостом и печально вздыхала, пока я со Златой растерянно переглядывалась.

– Маша вроде тоже тебе близка, – заметила я.

Нет, грусть ее я понимала, но русалке следовало пересмотреть свое поведение. Даже Бойцов и Иванов меня за убийцу не приняли, хотя могли и бдительность усыпить, но у меня и мотива-то нет. Девушка была вполне дружелюбной, неагрессивной и милой.

– Это другое, – шмыгнула носом соседка. – С Машей я здесь познакомилась. Все со мной дружат только из-за отца.

– Тогда ты просчиталась, – Волкова добавляла поленьев в разгоравшийся огонь эмоций. – Мы были абсолютно не в курсе, кто там у тебя отец, могла вести себя нормально и еще близких людей заиметь.

– Злата, подожди, – я уселась на бортик. Все-таки мы с ней обе добрые и всепрощающие. Мне сложно осознать проблемы богатой и знатной морской царевны: у нее родители, довольствие и, похоже, что окружающие ее спутники всегда хотят получить какую-то выгоду. У меня, наоборот, ничего подобного. В моем мире, услышав, что я сирота, выросшая в детдоме, все закатывали глаза и старались держаться подальше. – Мила, может, зароем топор войны? – предложила плачущей девушке. – Ни тебе, ни мне это противостояние не нравится.

Русалка с удивлением воззрилась на меня, но на лице быстро образовалось надменное выражение, промелькнуло, а за ним опять настало изумление.

– Я не могу, – завертела она головой. – Меня мама прибьет.

Теперь пришла моя очередь удивляться. Я в Тридевятом царстве третий день. Чем я насолить Марье Моревне успела? С такими показателями на курс дипломатии моя дорога прикрыта.

– Хорошо бы получить контекст, – невесело усмехнулась и стянула полотенце с полки, подавая его Миле. – За что она меня невзлюбила?

– Ты не знаешь?

– Мила, не тупи, – окончательно разозлилась Злата, поглядывая на часы. Боевка неумолимо приближалась, а из всех нас, она единственная душ так и не приняла. – Мы в Университет в жизни бы не оказались, если бы не Иванов, – мстительно вспомнила про него, потирая костяшки пальцев.

Волковой в УПСе нравилось, но это не значило, что она не хотела отомстить ректору за наше точное попадание в непонятный, неизведанный и странный мир.

– Так, твоя бабка с моим отцом гуляла, – насупилась Моревна, обтираясь махровой тканью. – Теперь на дне всех Бабок-ежек не любят.

– Ну, и что, – я протянула ей руку, помогая встать. – Ты в кабинете возмущалась из-за слов Юсупова, а меня тоже под гребенку загребла? Почему я должна отвечать за действия бабушки?

Вообще, было бы неплохо и дневник Увиты заиметь, если таковой есть. Вдруг она была очень любвеобильная дама? Буду ее мужчин за километр обходить. Вот и Вячеслав Алексеевич моих товарок недолюбливал.

– Вы все такие, – забурчала Мила. – С толку сбиваете, наглеете, в себя влюбляете…

– И опаздываем! – Злата вытолкала меня и русалку за дверь. – Болтайте, но в комнате, а я на отработку к Контузову не хочу!

Вздрогнув, я поторопилась со сборами и даже помогла оборотнице вытащить вещи, пока она плескалась. Михаил Матвеевич еще с первой пары создал образ очень изобретательного профессора. Ползать в грязи, болтаться на канате и перелезать через непреодолимые стены никто из нас желанием не горел.

– Ну, что, мир? – оглянулась на задумавшуюся о чем-то царевну. – Поругаться успеем еще.

– Ладно, – нехотя согласилась Моревна, натягивая розовые леггинсы и топ. – Но я присматриваюсь.

– Как и мы, – фыркнула в ее сторону.