Я не знала, сколько времени прошло на самом деле. Для меня – всего одно мгновение. Но глаза я открыла, уже находясь в лазарете Орты. Рядом с кроватью сидел не только папа, но и заплаканная мама.

Тело все еще казалось чужим и не желало меня слушаться. Даже веки все время стремились сомкнуться, язык не ворочался, о том, чтобы встать, и речи не шло. Однако мне удалось выдавить из себя улыбку и чуть сжать мамину руку, которая держала мою.

– Господи, Танечка… – пробормотала она. – Володя, она пришла в себя.

– Я вижу, вижу… – папа облегченно выдохнул. – С возвращением, Котенок. Ну и напугала же ты нас.

Папа не называл меня Котенком лет с тринадцати, кажется. Тогда у меня начался переходный возраст, и я потребовала относиться ко мне как к взрослой. Сейчас от этого детского прозвища у меня потеплело на душе. Как хорошо быть живой! Как хорошо видеть перед собой близких людей…

Я пошарила взглядом по сторонам, откашлялась и все-таки смогла задать один очень волновавший меня вопрос. Я бы даже сказала, самый главный на тот момент:

– А где Ян?

Родители переглянулись, на их лицах было написано недоумение. Папа пожал плечами, а мама, снова повернувшись ко мне, уточнила:

– Детка, какой Ян?

Мне бы смутиться, но я почему-то испытала раздражение. Даже на то, чтобы просто дышать и держать глаза открытыми, у меня уходила куча сил. Они вот-вот грозили кончиться, а они не понимают таких простых вещей! Как минимум папа знает, что Нормана зовут Яном.

– Профессор… Норман, – эти два простых слова отняли у меня львиную долю сил, но я продолжала хвататься за ускользающее сознание. Мне отчаянно хотелось увидеть его. Он же обещал прийти и подержать меня за руку. Норман должен был сдержать свое обещание.

Папа недовольно нахмурился, а мама мягко ответила:

– Мы его не видели. Нас вызвала профессор Карр, твой куратор. А когда мы пришли сюда, здесь были только доктор, медсестра и ректор Ред.

Медсестру она помянула совершенно некстати. Та тут же появилась в поле моего зрения с каким-то крохотным стаканчиком.

– Ларина, давайте-ка выпьем это, – с поддельным энтузиазмом заявила она, поднося к моим губам стаканчик.

Оттуда мне в рот вылилось что-то до того мерзкое, что я побоялась приступа тошноты и поспешила проглотить это. Зато я сразу ощутила прилив сил и перестала проваливаться в забытье. Медсестра с чувством выполненного долга удалилась.

– Зачем тебе профессор Норман? – поинтересовался папа. Что-то в его тоне мне не понравилось. Все-таки жаль, что они не подружились.

– Он спас меня, – пояснила я. – Хотела сказать ему «спасибо».

– Мы передадим ему, если увидим, – пообещала мама, бросив на папу странный взгляд.

Я вздохнула и закрыла глаза. Объяснять, что хотела бы сказать это лично, не стала. Скажу, как только появится такая возможность.

– Таня, что произошло? – спросил папа. – Как ты оказалась в том лесу?

– Профессор Нот. Он меня… там оставил.

– Профессор Нот? – недоверчиво переспросил папа. – Зачем ему это было нужно?

– У него спроси…

– Легион разберется, – услышала я до боли знакомый голос.

– О, нет, опять вы, – застонала я, не желая открывать глаза. Геллерта Ротта я и так себе хорошо представляла.

– Увы, госпожа Ларина, мне нужны ваши показания, – кажется, он улыбался. Не представляю, чему именно.

Интересно, почему он все время сам сюда таскается? Других легионеров нет, что ли?

– Вот вам мои показания: убить меня пытался Нот, Норман меня спас. Так и запишите, только смотрите, не перепутайте! Подробности – когда высплюсь.

Я повернулась на бок, натянула одеяло на голову и действительно моментально провалилась в сон.