– Его форма?

– Его форма. Этот тролль – сюжетник, как ты и большинство других людей в мире.

– Какой ещё… как ты сказала?

– Сюжетник. В своём мире вы выглядите одинаково, но в нашем мире – как… ну, вы называете это мифическими существами. Не верится, что мне приходится объяснять подобные вещи. Во что превратилась моя жизнь? – Далия испустила вздох досады.

– Погоди, как кто мы выглядим? – Он что, тоже огр? Чарли осмотрел свои ладони, почти ожидая увидеть… ну, во всяком случае, что-нибудь из ряда вон. – Руки вроде выглядят обычно… – Вплоть до чернил, которые он не мог оттереть с пальцев после того, как на занятии у него потекла ручка. О чём Чарли узнал только после того, как «случайно» уронил тетрадь и нырнул под парту, чтобы быстро и незаметно поковырять в носу. Когда он высунулся обратно, у него вся ноздря (не только снаружи, но и внутри) была в чернилах, и все сразу поняли, где побывали его пальцы. После этого одноклассники прозвали его Приветом, потому что никто не хотел пожимать ему руку.

– Нет, вы не всегда выглядите как большие, безмозглые животные. Лишь иногда. Например, когда выйдете из себя, или учуете феромоны, или вроде того. Я не знаю, как это происходит, и мне нет до этого дела. Просто порой вы показываете свои звериные стороны, а нам приходится наводить порядок.

– «Нам» – это кому?

– Хранителям – волшебному народу. Нормальным людям. Людям, которые могут видеть реальный мир. Слушай, мне не следовало об этом говорить… забудь.

– Что? Нет! – воскликнул Чарли. – Ты не можешь так поступить. Теперь, когда открыла для меня всё это. Это всё равно что показать мне леденец и затем его облизать. А ты не похожа на лизунью.

– Что? – Далия выглядела озадаченной.

– Ничего. Проехали. Так что ты там говорила?

– Ох! – Далия схватила себя за волосы и потянула (да, в буквальном смысле потянула себя за волосы). – Ты никогда не замолкаешь? Тебе никогда не требуется хоть пара минут, чтобы поразмыслить над… всяким?

– Каким таким всяким?

– Не знаю, всяким. Над чем угодно, что бы тебя заняло, и ты бы перестал мне докучать. Сосчитай до одиннадцати. У тебя всего десять пальцев, так что это отвлечёт тебя на какое-то время.

Чарли переключил внимание обратно на изображения, вырезанные на колонне, пытаясь распутать клубок мыслей. Во что он вляпался? И как нечто подобное может существовать, если он об этом никогда даже не слышал? Какой-то его части хотелось верить, что это правда, но другая его часть не могла принять новую реальность, несмотря на всё, что ему довелось увидеть.

На колонне были изображены столы и люди, танцующие, но не празднующие. Это скорее напоминало компанию, выпивающую в таверне. Пока его взгляд скользил по картинкам, Чарли чувствовал себя подавленно, что случалось не очень часто. Лестница стала темнее, и бежевый мрамор даже начал сменяться тёмным гранитом. Чарли смутно, словно во сне, слышал зовущий его далёкий голос. И тут он заметил, что Далия трясёт его за руку, но даже это ощущалось как бы издалека – казалось, сама Далия находится за много километров от него. Чарли удивлённо моргнул, и наваждение отступило. Серый камень исчез, на его место вернулся мрамор.

– Не разглядывай эти картинки, – сказала Далия. – Уставься на свои сырые ботинки или на крышу, да на что угодно. Историй много, и каждая открывает свою комнату на лестничных площадках, а у меня нет времени ходить тебя искать. Я даже не знаю, куда ведёт половина этих комнат и что половина из них из себя представляет.

– Что, ты шутишь?

– Чарли, с чего мне вдруг с тобой шутить? Наши предки использовали их во время войны как пути отхода. Не зная, какую сюжетную нить человек избрал, его не получится преследовать. И некоторые из этих нитей вели в довольно неприятные места. Я слышала о комнате, воздух в которой густеет до тех пор, пока не выдавит из тебя жизнь. Просто не смотри на эти картинки, ладно? Картинки – это плохо. Сырые ботинки – хорошо.