. Важно заметить, однако, что гласные, о которых говорит Филипп Иудей, это не звуки, которые реально произносятся в речи, а буквы – графические, письменные изображения гласных звуков. Например, в английском языке есть только пять букв для обозначения гласных (или шесть, если считать «Y»). При этом у нас 12 (или около того, в зависимости от диалекта и произношения) гласных звуков. В действительности самый распространенный в английском языке гласный звук /ə/ (например, конечный звук в слове sofa, «диван») не имеет собственной буквы в английском алфавите. Этот звук называется «шва» (то есть нейтральный гласный), и в Международном фонетическом алфавите он обозначен перевернутой строчной буквой «Е» – «ə». При этом в английском правописании он может обозначаться пятью разными знаками: буквой «A», как, например, в слове sofa («диван»), или буквой «E», как в слове receipt[25] («квитанция, чек») и т. д. При этом мы имеем дело с одним и тем же гласным звуком. Ни один язык не располагает такой системой письменности, которая бы совершенно точно отражала всю фонетику языка (все его звуки)[26]. Поэтому Филипп Иудей в своей работе рассматривает греческие буквы, а не звуки, которые этими буквами обозначаются.

Магическое изучение звуков речи, в отличие от изучения письменности, осуществляется редко. Частично проблема состоит в том, что люди до относительно недавних времен не осознавали, в чем состоит разница между фонетикой (звуками языка) и системой письменности (алфавитом, правописанием). Лингвистика – это, по большому счету, наука XX века. Алистер Кроули сделал хоть и грубую, но талантливую попытку объяснить магическое значение звуков – по крайней мере, иврита:

Я поставил перед собой вопрос: когда я каким-то образом произношу звук, какие мысли имеют склонность возникать в моем сознании? (Если попробовать сделать это публично, люди могут удивиться.)…Мы называем этот день днем начала операции[27]и сбрасываем военно-воздушный десант. Звук /d/ острый, быстрый, сильный, взрывной, он рубит энергично. Сейчас я не могу сказать, будете ли вы связывать его с эякуляцией, с идеей отцовства. В любом случае, очень многие люди выражают эту связь в речи. Даже сегодня дети инстинктивно выбирают для обозначения отца слово dad, хотя этого нельзя допускать из-за того, что такая идентификация может оказаться ошибочной[28].

В таком же духе Кроули проанализировал звуки /n/, /l/, /s/, /m/ и /r/. Его метод состоит в смешении интроспекции с исторической лингвистикой. К сожалению, во времена Кроули историческая лингвистика была весьма несовершенна, и он неосознанно полагался на предположения, которые для нас сейчас выглядят абсурдными (такова, например, теория о санскрите как о самом древнем из доступных нам языков; сейчас реконструирован протоиндоевропейский язык, от которого произошел санскрит, а также протогерманский, протолатинский и протогреческий языки). Кроули в значительной степени опирается на физическое ощущение звука, обозначаемого буквой. Так, он указывает, что произношение звука /s/ требует обнажения зубов. Это утверждение неверно для моего диалекта английского языка, но тем не менее интересно. Кроме того, я думаю, что Кроули был, по большому счету, на правильном пути. Фокусируя внимание на физическом восприятии звука и на обусловленном этим восприятием изменении сознания, он помогает нам понять символическую роль звука нашего языка в нашей символической вселенной.

Однако здесь возникает вопрос: а зачем это нужно? Что нам даст понимание символической роли того или иного звука речи? У меня на этот счет возникло несколько соображений, а вы, в свою очередь, можете подумать и предложить другие. Во-первых, знание символического значения звуков речи способно помочь нам в интерпретации слов и имен. Встретив во сне духа, который говорит, что его зовут