Родительская дача находилась в небольшой деревушке, я бы сказала, на отшибе мира. Леса рядом не было, как и реки, озера или хоть какой-нибудь лужи, где можно было бы поплавать. И уж, конечно, никто не учил меня определять, что безопасно в лесу, а чего лучше избегать. Но даже я догадалась, что гигантская изумрудная змея, внезапно возникшая посреди дороги и ставшая почти вертикально, не была настроена дружелюбно. Не знаю, что там надо делать по правилам юных натуралистов, но вот, что сделала я:

– А-а-а-а-а!..

Естественно, я заорала! А как тут не заорёшь, когда на тебя смотрят два непроглядно чёрных глаза, а тонкий язык-ленточка высовывается в твою же сторону.

– Ой, а кричать-то так зачем?.. – Змея зажмурилась и отшатнулась.

– А-а-а-а-а!.. – Я усилила звуковую атаку. Нет, ну а что?

– Тётенька, прекрати орать, пожалуйста! Уши заложило.

А вот после этих слов я действительно замолкла. Тётенька? Это я-то тётенька?

Пока я пыталась осознать, что мне сказали, кто сказал, как сказал, рептилия вдруг засияла изумрудным светом и постепенно приобрела человеческие черты, пока совсем не превратилась в девочку лет восьми.

– Так лучше, тётенька?

Я молча уставилась на рыжеволосую девчушку в зелёном сарафане поверх белой рубахи. Кудри малышки растрепались, а ступни облепила изумрудная чешуя. Чем не обувка! И всегда с собой!

– В-вроде того, – кивнула я. – Ты кто будешь-то?

– Я-то? – улыбнулась она щербатым ртом. – Я Василиса, Торова дочка.

О-пань-ки… Вот это поворот!

– А ты, тётенька, кто такая? – с любопытством глядя на меня, поинтересовалась девочка.

– Я? Я Травница новая.

– А!.. Папа говорил, что вместо Арины теперь какая-то припадочная. Ой! – Она схватилась за лицо ладошками. – Я не должна была так говорить!

– Всё нормально, – криво усмехнулась я. После вчерашней ночи, я думаю, викинг может меня и не так называть. – Василиса, а ты здесь одна? Где твоя мама?

– А нет у меня мамы, – всё так же улыбаясь, поведала девочка. – У меня только папа есть. Ой, а пойдём к нам домой! – Её тёмно-зелёные, почти чёрные глаза засияли. – Я тебя пряником угощу! Сама пекла!

– Сама? – ахнула я. Пределом моих возможностей по-прежнему оставалось подгоревшее «тёртое» печенье.

– Ага, – закивала она. – Меня папа научил. Он очень вкусно готовит. И сарафан этот тоже он мне сшил.

– Красиво… – пролепетала я.

Нет, ну не мужик, а прямо клад какой-то! Характер только паскудный.

– Не думаю, что твой папа обрадуется.

– Ну да, – вздохнула она, на миг погасив улыбку, а затем вновь просияла. – А мы в дом заходить не будем! Я тебе так пряник вынесу! Пойдём, здесь недалеко.

О, так мы почти соседи.

Василиса свернула направо, нисколько не заботясь о препятствиях, а те быстро самоустранялись, чтобы юная змейка могла безбоязненно пройти туда, куда ей заблагорассудится. Кусты, пеньки, ветки и прочее быстро возвращались на место, поэтому я поторопилась, чтобы и на меня хватило змеиной магии. Минут через пять мы добрались до добротного одноэтажного дома из брёвен. С террасой, на которой уютно расположились два плетёных кресла и низенький столик, за которым так и хотелось пить ароматный чай, угощаться рассыпчатым печеньем и дегустировать варенье из сосновых шишек. Мм, кажется, кто-то замечтался.

– Подожди! – легонько дотронувшись, до моей руки сказала Василиса и умчалась в дом.

Мне только и оставалось, что ждать её. Никогда особо не любила детей, но эта девчушка мне понравилась. Возможно, потому, что сумела подобрать ко мне ключик – да-да, я такая простая, да, я ведусь на еду. Но уж точно, не из-за её отца.

Неожиданно я почувствовала за спиной чьё-то присутствие. Пожалуйста, пусть это будет медведь.