– А я и не подозревал, что вы способны столь образно толковать всякие таинственные предметы, – повернулся Артур к Оливеру Хаддо.

Тот пожал плечами:

– Что есть мир, как не образ? Жизнь ведь не более чем символ.

– Признаться, я теряюсь, когда начинают рассуждать о магии и мистицизме.

– Однако магия – не более чем искусство сознательно использовать невидимые средства, дабы произвести реальные эффекты. Воля, любовь и воображение – суть магические силы, которыми обладает каждый; но лишь тот, кто знает, как развить их, может считаться магом.

– Не могли бы вы сказать нам, какими же возможностями обладает адепт этого искусства?

– Они перечислены в одном манускрипте XVI века, написанном на древнееврейском языке. Манускрипт хранится у меня. Там сказано: тот, кто держит в правой руке ключи Соломона, а в левой – Ветвь Цветущего Миндаля, обладает сверхъестественной властью. Он безнаказанно лицезреет Бога и беседует с Семью Джиннами, которые командуют небесным воинством. Он не подвержен несчастиям и страху. Он правит Небом, и Ад служит ему. Он знает секрет воскрешения из мертвых и владеет ключом к бессмертию.

– Если вы обладаете хотя бы малой долей этих возможностей, то наверняка должны были многого достичь, – заметил Артур с иронией.

– Люди любят высмеивать то, чего не понимают, – пожал Хаддо массивными плечами.

Артур смолчал. Теперь он с любопытством смотрел на Хаддо и спрашивал себя, всерьез ли тот верит всей этой галиматье или в душе смеется над ней. Говорил он серьезно, но губы кривились в усмешке, а в глазах мелькала улыбка, как бы опровергающая его слова. Сюзи все это очень забавляло. Она с большим любопытством слушала, как в этой обыденной таверне с пафосом обсуждались оккультные явления.

Доктор Поро нарушил молчание:

– Араго[4], именем которого назван соседний бульвар, как-то заметил: сомнение есть доказательство скромности, оно не препятствует прогрессу науки. Но этого нельзя сказать о недоверчивости, и тем, кто употребляет слово «невозможно» вне области чистой математики, не хватает благоразумия.

– Похоже, вы сами верите в магию, дорогой доктор, – заметила мисс Бойд.

– В юности я ничему не верил, так как наука научила меня не доверять даже пяти моим органам чувств, – ответил Поро, пожав плечами. – Но мне встречалось на Востоке много такого, что никак нельзя объяснить с позиций современной науки. Мистер Хаддо сообщил вам одно из определений магии, я дам другое. Она может быть объяснена просто как высокоразумное использование сил, неизвестных, презираемых или неправильно толкуемых чернью. Юноша, попадающий на Восток, сначала насмехается над чуть ли не всеобщей верой в магию, но когда он проведет среди туземцев несколько лет, то невольно начинает разделять мнение многих разумных людей, считающих, что в этом что-то есть.

Артур Бардон сделал нетерпеливый жест:

– Сколько бы я ни прожил на Востоке, не могу представить себе, что вдруг поверю чему-то противоречащему законам науки. Если бы в том, что утверждает мистер Хаддо, было хоть слово истины, люди не сумели бы создать научную теорию мироздания.

– Для человека ученого вы рассуждаете слишком узко и самонадеянно, – ледяным тоном парировал Хаддо. – Вам следовало бы знать, что наука, занимаясь только общими понятиями, оставляет вне поля зрения отдельные случаи, противоречащие огромному количеству частностей. Иногда сердце находится у пациента справа, но из-за этого вы же не станете всем прикладывать свой стетоскоп не туда, куда обычно. Возможно, что при некоторых условиях закон всемирного тяготения не действует, однако вы будете жить по-прежнему в убеждении, что он действует неизменно. Но поверьте, некоторые предпочитают иметь дело только с исключениями из общего правила. Неумный человек, играя в Монте-Карло, делает ставки на цвета. Обычно выпадает черный или красный; однако время от времени появляется зеро, и незадачливый игрок проигрывает. Но те, кто всегда ставит на зеро, выигрывают многократно. Да-да. Встречаются люди, чье воображение поднимает их над банальностью. Они согласны рискнуть всем, если только у них есть шанс получить огромный выигрыш. Разве не имеет значения не только знание будущего, как знали его пророки древности, но и возможность самим создавать его, врываться во врата неведомого?