Единственное неудобство – до конца вытащить монетку нельзя. Тут уж сколько достанет терпения – таскать монетку туда-сюда.

Обычно терпения хватало на полбанки – то есть на полтора литра = 6 стаканов.

А потом жеребёнок выздоровел, ночные походы прекратились, и автомат, соответственно, оставили в покое.

Горячее сырым не бывает

Группа Костика Злобина решила, чтобы сдружиться, сходить на лыжах в лес. Шашлыков пожарить, выпить вместе пива. 23-е февраля как раз выдалось очень тёплое, так что природа располагала.

С утра Костик с Димитрием Ильницким взяли 50-литровую бадью из-под молока (где достали, история умалчивает) и пошли за пивом.

Приходят в магазин, а там очередь. И пиво в бутылках продают. Костик с Димитрием купили два ящика и, не отходя от кассы, устроили аукцион: бутылки хоп! – открывают, пиво – во флягу выливают, пустые бутылки сдают и тут же на вырученные деньги пиво покупают. Круто, да?

Народ стоит, усмехается.

Впрочем, продавщица маёвскую смекалку оценила негативно. Ухмыляется этак криво и заявляет:

– Эх, не хотела б я иметь таких зятьков!

А у самой внешность пропитая, красная, сразу видно, не первый год в запое. Ну, Костик с Димычем и отвечают:

– А мы бы тоже – не хотели такую тёщу иметь!

Толпа угорает, продавщица мрачнеет, а Костик с Димычем, наполнив флягу, тащат её в лес.

Помимо пива, была добыта огромная кастрюля сырого шашлыка.

А вот с костром возникли проблемы. Хотя денёк и выдался тёпленький, но всё-таки не лето – зима. И снег, и хворост сыроват.

В общем, пока разводили костёр, успели, как следует, проголодаться. Да и замёрзнуть.

Накатили пива из фляги – аппетит ещё сильней разыгрался. И пиво, однако, не водка – пивом не согреешься. Для сугреву надо было хотя бы мяса навернуть.

Жарили-жарили шашлыки… Не выдержали: похватали – и в рот.

Мясо было непрожаренным и кровавым, жевать его было трудно. Но кушать хотелось очень, поэтому молчали и вгрызались.

А кто-то, прожевавшись, выдал фразу с претензией на крылатость:

– Горячее сырым не бывает!

Горящая такса

Первокурсник и общежитеец Олег Головко устал жить на проходной.

Разумеется, проходную в данном случае надо бы поставить в кавычки. Потому что на настоящей проходной общежития по адресу Дубосековская, 9 дневали-ночевали старушки-вахтёрши, попеременно: Блокада и Бабушка Божий Одуванчик.

Вообще-то они только дневали. А ночевать уходили в свою каморку под номером 109 на 1 этаже. И дверь в общежитие при этом запирали.

Случалось это обыкновенно в час ночи.

Вот с этого-то момента комната Олега и превращалась в проходную – как бы контрабандную, подпольную. Почему именно его комната?

Ну, во-первых, потому что окно её выходило прямо на проходную института и было расположено довольно близко к самому оживлённому углу студгородка – весьма удобно для припозднившихся общежитейцев.

А во-вторых – так уж исторически сложилось, что Олег и его соседи привыкли поздно ложиться спать. Свет, естественно, не гасили. И вот, на этот свет, пылающий в ночи, как мотыльки и бабочки, слетались все, кто не успел запорхнуть через официальную проходную.

Поначалу они просительно стучались в окно, но, поскольку окно это прославилось на всю общагу, Олег просто перестал его закрывать.

Опоздавшие влезали в это самое окно, шли через всю комнату к двери, через неё в коридор, и дальше – разбегались по своим каморкам.

Ситуация усугублялась тем, что койка Олега располагалась как раз под этим самым окном (единственным в комнате).

И все гости с подоконника обязательно наступали на его кровать, заботливо прикрытую покрывалом и газетой.

В общем, в конце концов, Олег от этих ночных налётов не просто устал – они его, мягко говоря, достали. А внутренний голос его перешёл на исключительно русский матерный язык.