- Разберутся, - буркнул Монтего. Уж в этом вопросе он точно никак не мог помочь. А значит, это не его головная боль. - Куда больше меня волнует, что творится с Изабель. Она… стала другая. И... если артефакт истинный, то я должен понять, что она отдала.

- Это может быть что угодно. - Лерой с нажимом провел по лицу и взъерошил аккуратно зачесанные волосы. - Обычно артефакторы жертвуют здоровьем. Но, насколько я понял от целителей, с Изабель все в порядке. Значит, остается что-то нематериальное. Воспоминания, навыки, способности к магии…

- А чувства? - поразила внезапная догадка. - Она могла отдать чувства?

- В смысле? - не понял Стефан. - Ты про осязание, об…

- Да нет же! - перебил Монтего. - Я про…

“Любовь,” - чуть не сорвалось с языка. Но Скай вовремя спохватился.

Он ни разу не называл это так. Даже в мыслях. Никогда не признавался себе в подобном, а уж Изабель и подавно. Но сейчас на ум пришло именно это слово. Теплое и родное. Какое-то всеобъемлющее. Идеально подходящее к тому, что теплилось в душе все это время.

Но Стефану не стоило знать о таком.

- Не важно… - Скай отступил на два шага назад. Он выяснил все, что хотел.

- Слушай, Монтего. Я не знаю, что там между вами было. Да и признаться, даже знать не хочу. Но мой тебе совет - оставь это все. Ничего не изменить… Просто забудь о ней. Так всем будет лучше!

***

Изабель

Чащобник был болен.

Чтобы понять это, не нужно было быть опытным загонщиком или магистром магии. Мифический зверь лежал на дощатом полу, застланном плотным брезентом, и практически не шевелился. Лишь только тяжело вздымалась горбатая спина в такт неспешному дыханию, да покачивались ветвистые рога, похожие на кривое сучковатое дерево. Дыхание его было шумным, а на гладком брезенте рядом с головой чащобника проступило влажное пятнышко пара.

Я не осмелилась подойти близко. Не знала, как чащобник отреагирует на мое появление. Да и не была уверена, что парализующие руны, которые нанес на его шкуру Монтего, все еще работают. Поэтому осторожно прислонилась к стене, издали наблюдая за редким зверем.

Чащобнику отвели отдельный закуток в ангаре и отгородили от остальных животных все тем же брезентовым полотном, растянутом на деревянных опорах. Сейчас, когда зверь неподвижно лежал, он был в два раза ниже своего обычного роста и не задевал головой перекрытий потолка. Но все равно лесной монстр был огромен, и что-то подсказывало мне, что руны расширения пространства, выбитые на воротах ангара, пришлось заметно усилить.

Чащобник тяжело вздохнул, издав низкий грудной стон, и повернул голову на другой бок. Я напряглась, готовая в любой момент броситься к выходу. Но почти сразу расслабилась. Зверь лежал с закрытыми глазами и лишь неуклюже ворочался во сне. Да и вряд ли он был сейчас опасен.

На его шкуре, походящей на грубую древесную кору, проступали следы черной плесени. Кажется, они стали еще больше с того времени, как я видела это создание в последний раз. Плесень расползалась по всему правому боку бестиаллии, чернела неровными пятнами на холке и почти полностью покрыла ближайшую ко мне ногу, плотно оплетенную тугими лианами.

Чащобник являл собой идеальный пример симбиоза. Наполовину животное, наполовину растение. Не мудрено, что он заразился черной плесенью. Болезнь разрушала его плотную одеревеневшую шкуру, превращала ростки и лианы, оплетающие ноги, в чернеющую гнилостную субстанцию, медленно, но верно подбиралась к мягкой плоти. И я могла лишь догадываться, сколько мучений доставляет зверю эта напасть.

- Мы не можем держать его здесь вечно! Это слишком рискованно! - Со стороны загонов раздались приближающиеся голоса, и я непроизвольно обернулась на звук.